– Здравствуйте, девушки! – подошёл я к ним и присел с краю. – Что это, такие красавицы и одни? Куда только мужики смотрят?

– Ох! – захихикала та, что держала поводок. – Мы уже и забыли, когда на нас мужики смотрели.

– А ты, милок, чей же будешь? – бдительно поинтересовалась другая.

– Я Ольгин знакомый.

– Кавалер, что ли? Так, она замужем.

– Нет. Просто знакомый.

– А что хотел-то? – поинтересовалась бабушка с поводком.

– Да, вот, историю она мне интересную рассказала. Про то, что её маму обворовали.

– Клавку-то? Не верь. Сама она всё и вывезла.

– Не может быть!

– Может. Ещё как может! Я своими глазами видела. Вот, как тебя. Сама вывезла, а Клавке набрехала, что это не она была. Ну, надо же! Родную мать обворовать! Всю жизнь такой воспитанной, вежливой прикидывалась, а тут такое.

– Какое?

– Она, тогда, себя во всей красе показала. А, сейчас, опять, вся такая тиха, вежливая.

– А тогда какая она была?

– Грубая, – покачала головой бдительная. – Очень грубая была и резкая. Ты бы слышал, как она с грузчиками разговаривала. Через слово мат. Они её, кажется, боялись, даже. И курила. Весь подъезд задымила своими вонючими сигаретами.

– Вонючими?

– Да, вонючими. У меня дед, царствие ему небесное, «Приму» курил. Так её сигареты, почти, так же воняли.

– И взгляд, – добавила та, что с поводком. – У неё взгляд был колючий такой. Смотрела сквозь нас, словно не знает и знать не хочет.

– А что за грузчики были?

– Да обычные грузчики, – пожала плечами бдительная. – Безработные мужики, готовые за копейки на любую работу.

– Почему вы так решили?

– Они разговаривали о том, что надо было побольше за работу запросить. Вещей много, да и хозяйка, мол, грубая. И, ещё, когда они закончили, Олька, прямо тут, с ними рассчиталась и уехала. А они своим ходом ушли.

– Как это? А разгружать?

– Не знаю. Что видела, то и говорю.

– А, что за машина была?

– Да Бог её знает! Грузовая такая. Большая.

– Да. Большая, – согласилась та, что с поводком. Такая, без носа. Кабина сразу за водительским стеклом обрывается. И кузов брезентом накрыт.

– Спасибо, – я поднялся и опять пошёл в дом.

Клавдия Степановна всё так же сидела на диване, а Ольга с Чином о чём-то болтали на кухне. Судя по довольной роже напарника, пирожные, действительно, были замечательными.

– Скажите, Ольга, – обратился я к заказчице. – Вы курите?

– Я? – даже поперхнулась она чаем. – Нет, что вы!

– И никогда не курили?

– Пробовала пару раз в институте. Но мне не понравилось.

– А, при случае, можете матернуться?

– Ни за что! – похоже, мой вопрос возмутил её до глубины души. – У меня категорическое неприятие мата в любой его форме. При мне, даже, подруги стараются не выражаться.

Или она такая хорошая актриса, или, действительно, не врёт. Если не врёт, то, кто, тогда, был здесь и руководил погрузкой? Неожиданно, я поймал себя на том, что думаю об этом деле так, словно уже взялся за него. Видно, браться придётся.

– Мы возьмёмся за ваше дело, – объявил я Ольге.

– Правда?

– Да. Выберите время, чтобы заехать к нам в офис и подписать договор.

– Я подъеду чуть попозже.

Вот, куда в человека столько чая влезает? У Клавдии Степановны пил, теперь тут, стоило только зайти в офис, сразу включил чайник и, сейчас, довольно улыбаясь, приканчивает уже вторую пиалу.

– С чего это, ты, вдруг, поменял своё мнение об этом деле? – потянулся за печеньем Чин.

– Заинтересовал меня сюжет с двойником Ольги.

– С двойником? Так, ты, теперь, думаешь, что она не врёт?

– Скорее всего. Я наблюдал за ней. Утончённые манеры и изящество жестов не подделаешь. А разгрузкой руководила женщина грубая, изысканностью не испорченная. И материлась так, словно всю жизнь только на этом языке разговаривала.