– Значица, первый раз Алька растянулась под самым моим окном. Ну и завернула так, что я её зауважал сразу. Я, значица, в окно выглянул, смотрю, она, как корова на льду, на своих копытцах поднимается. Ну, я думаю, значица, руки-ноги целы. А она схватилась за стенку и дух переводит.

– Крепкая девка была, значит, – по-свойски подмигнул водопроводчику Иванов.

Тот радостно угукнул и затянулся ядрёным самосадом.

Иванов понимающе улыбнулся и словно невзначай, пока водопроводчик выпускал сизый дым и потирал заслезившиеся глаза, спросил:

– Так что Алька? Встала и домой пошла?

– Да нет, – поморщился от непонятливости следователя водопроводчик. Ну, сразу видно, молодой ещё, хоть и не дурак, и вообще, человек неплохой, видно, как ему не помочь? – К ней хахаль подошёл. Приобнял, значица и в подворотню повёл.

Водопроводчик в две затяжки докурил свою самокрутку, аккуратно затушил её в пепельнице и задумчиво посмотрел на Иванова.

В комнате повисло молчание. Наконец Иванов не выдержал:

– А дальше?

– А дальше – всё, – спокойно припечатал водопроводчик. – Я на кухню пошёл чайник ставить, а когда вернулся, в подворотне ни Альки, ни её хахаля уже не было.

У Дениса резко пересохло в горле, и сами собой сжались кулаки, так, что ногти впились в ладони, но сейчас он ничего не чувствовал.

– А вы его рассмотрели, хахаля этого? – судя по севшему голосу Иванова, эмоции он сейчас испытывал примерно те же, что и Денис.

Водопроводчик впал в некую задумчивость: хмурил брови, жевал губы и молчал. Молчал не меньше минуты. Все терпеливо ждали, понимая, что сейчас торопить свидетеля нельзя. Это как на рыбалке: если поспешишь, не выдержишь, то сорвётся рыба с крючка – и поминай, как звали.

Наконец Иван Никифорович снова заговорил:

– Ну, чего на него смотреть? Чай не девка. Алька – хороша, а хахаль… Парень как парень.

Иванов кивнул, полностью соглашаясь с умным человеком, но спросил:

– Парень, значит? Не мужик?

Водопроводчик важно кивнул:

– Не мужик! Такой… дохляк, соплёй перешибёшь. Навроде вашего мальца, что давеча ко мне приходил.

– А ты, Иван Никифорович, раньше его не видел? – с явной надеждой в голосе спросил Иванов.

Водопроводчик опять пожевал губы:

– Не видел вроде… Темно в подворотне-то!

– А свет? Свет в комнате у вас горел, Иван Никифорович?

Водопроводчик отрицательно мотнул головой и презрительно скривил губы:

– А зачем мне свет? Я и без света что надо найду. Не то что Сидоровы. Жгут и жгут электричество. А чего жгут, спрашивается?

Но Иванов не дал свидетелю уйти от главной темы разговора и ловко вернул его в нужное русло, мягко улыбнувшись и с сожалением в голосе протянув:

– Жаль, что вы почти ничего не видели…

Водопроводчик сердито насупился:

– Как это не видел?! У меня глаз – ватерпас! Я тебе и без света что хошь увижу!

Он беззвучно зашевелил губами, сердито поглядывая на Иванова, и вдруг радостно и победно улыбнулся:

– В пальто он был! Да!

И тут водопроводчика как прорвало, он вдруг начал взахлёб рассказывать разные подробности. И какого роста ухажёр был: «Пониже тебя, значит, но не сильно. Говорю, на мальца вашего похож». И про кепку: «Как вот у товарища милиционера» – и тыкал пальцем с обломанным ногтем в сторону вешалки, где висела кепка Ожарова. «И поздоровался он с Алькой так ласково» – и причмокивал губами, что, видимо, должно было означать ласковый разговор. «Алечкой назвал» – и игриво, но неловко подмигивал Иванову.

По всему выходило, что Алевтина и правда знала своего убийцу, прав был Петрович.

После того, как подписали протокол, Иванов проводил водопроводчика до самой двери, уважительно пожал руку на прощание и торжественно объявил: