– За тобой прислали из дворца лекаря. Тебя помиловали.

Из дворца? Лекаря?!

Стараясь не выдать собственного удивления, я медленно пошла на выход, ниже опустив голову. Мне стоило затаиться и молчаливо осматриваться по сторонам, не привлекая внимания к себе.

Конвоир вывел меня в тюремный коридор. В него выходили как закрытые дверями камеры, так и просто зарешёченные. Но в них совсем не было заключённых.

Здесь тоже воздух был смрадным, но лучше, чем в моей темнице. Каменный пол коридора оказался чистым. Чуть дальше я увидела, как круглолицая, с пышными формами женщина в таком же мышиного цвета платье заметает в одной из пустующих камер.

– Марта, хватит копошиться! – прикрикнул следовавший впереди охранник. – Тебе сегодня все камеры по левой стороне вычистить нужно!

– Господин охранник, так я стараюсь! Будет так, как вы скажете! Не серчайте! – поспешно кланяясь несколько раз кряду, затараторила женщина. – Уже завтра сможете новых преступников принимать!

– Себ, ты чего к ней пристаёшь? – отозвался тот, что шёл позади меня.

– Бесит, – рыкнул первый, с отвращением оглядываясь назад и глядя на меня. – Первый раз в моей тюрьме так пусто.

– Признай, тебя не это цепляет. А то, что твоя клиентка сорвалась с верёвки! – как конь, заржал второй. Я даже вздрогнула от неожиданности.

– Чтобы ты понимал! Моя репутация пострадала! – с негодованием прорычал первый. При этом он резко остановился и уставился на меня, как на врага народа!

Кажется, именно я и была тем самым сорвавшимся «клиентом», испортившим репутацию палача. Вздохнув, я встретилась с мужчиной взглядом, рассматривая помятое от лишней выпивки лицо служаки с седой щетиной.

– Извиняться, что осталась в живых, не буду, – спокойно произнесла. Хотела добавить, что на всё воля божья. Но вовремя вспомнила, что мир с вероятностью в девяносто девять процентов не мой. Зато второй охранник порадовал.

– Да успокойся ты уже! Ясно же, что Светлый отец вмешался. Иначе бы как висельник сорвался с верёвки? Всем известен закон: если верёвка обрывается – значит, невиновен. Король уже указ о помиловании прислал, простил мятежницу. А ты что, себя выше короля возомнил?

– Не говори глупости! – зло и испуганно прошипел обиженный палач.

Толкнув большую дверь из коридора с камерами, идущий впереди охранник вывел нас к лестнице. Когда мы поднялись по лестнице из подвала, конвоиры втолкнули меня в светлое помещение с окном, выходящим на улицу. На стуле у стола сидел мужчина лет тридцати в яркой добротной одежде с гладко выбритым лицом и удлинённой стрижкой. Два стражника сопровождения в зелёной форме с золотыми кирасами по стойке смирно стояли позади него. Выглядели они не в пример лучше палачей. Красавцы! Косая сажень в плечах, военная выправка!

Стоило мне оказаться в комнате, как мужчина поднялся из-за стола и вежливо поклонился.

Как правильно ответить на столь обыденное действие? Всё, что пришло мне на ум – сделать книксен. По крайней мере, два вида поклона – книксен и реверанс – были мне знакомы по историческим костюмированным фильмам.

В свои годы меня мало что могло поставить в тупик. Но сейчас я боялась ошибиться. На кону была моя жизнь. Желательно, без пыток.

Моё приветствие не вызвало ни удивления, ни вопросов. Мужчина, не представляясь, развернул свиток и торжественно зачитал:

– Указом Его королевского Величества Ричарда Справедливого смертная казнь герцогини Евангелины Гровенор заменена дарованием жизни. Вмешательство Светлого отца трактуется однозначно. За сим все обвинения в мятеже с целью сместить истинного правителя с герцогини Евангелины Гровенор сняты. Вам надлежит явиться для аудиенции во дворец не позднее двенадцатого дня первого месяца студня для дальнейшего решения вашей судьбы.