Рябов постарался скрыть недоверие:

– Да сколько уж с него, с вашего хозяйства, получить можно?

Тамара предсказуемо обиделась, но продолжила слегка иронично:

– У нас, конечно, не Москва ваша, но миллионов двадцать – двадцать пять мы за год прибыли имеем. – Она посмотрела на Рябова, пытаясь понять, как он воспринял эту новость, и добавила: – Мы с Денисом о развитии много говорили, много сделали, и со следующего года опять начнем, хотя без него, конечно, трудно будет. – Тамара глянула куда-то в сторону, будто оценивая возможности, потом махнула рукой: – Завтрак уже, поди, готов, не успеем!

– Куда не успеем? – удивился Рябов.

– Хотела, чтобы ты домики наши новые посмотрел.

– Что за домики?

– Ну, знаешь, как в американских фильмах показывают? Домик одноэтажный, с мезонином, или как там это называют, и вокруг него лужайки, газончики разные там…

– И что? – Рябова немного удивила та теплота, с которой Тамара говорила об этих «домиках».

– А то, что домики эти Денис построил под приезжих!

– Приезжие-то вам зачем?

– А затем, что, например, лечить да учить в нашей Кричалиной, считай, некому! Никто сюда ехать не хотел из «новых»-то! – почти сердито ответила Тамара.

– И что сделали?..

– А у Дениса голова, где надо, вот он и придумал привезти сюда тех, кому в городе-то уже вроде и места нет, людей, которые там… ну, по возрасту… сам, поди, знаешь, – вздохнула Тамара. – А тут они так прижились, что наши на них только что не молятся!

– В общем, ты мне хочешь сказать, что фирма, которую создал Денис, процветает, и Нину арестовали, чтобы фирму вашу отжать?

– Ну а что? – мигом рассердилась Тамара. – Особенно если какой-нибудь местный начальничек хочет детенышу своему будущее обеспечить или, например, молодухе своей на шубки-машинки!

Рябов пожал плечами, и Тамаре это не понравилось.

– Ой, Витя! Это у вас – разные там… передовые технологии… А тут все так тебе завернут, как при хане Кучуме было.

За столом в доме Сильченко, кроме семьи Тамары и Гриши, их ждал парень лет тридцати, лицо которого показалось Рябову знакомым, но вспомнить никак не мог, тем более что застольный разговор перескакивал с одного воспоминания на другое, отметая любую логику!

К концу завтрака стали приходить люди, которым Тамара давала указания на день, и делала это так привычно, что Рябов удивлялся: вроде никакими веб-семинарами не интересуется, а дело знает!

Поднимаясь из-за стола, Тамара спросила:

– Ты здесь будешь?..

– Пока здесь, а часа через полтора-два в город надо! – ответил Рябов.

– Ты вот что, – сказала Тамара. – Мы тут за домом присмотрим, а ты возьми ключи от их квартиры городской, да там осмотрись… Ну а потом, мало ли как повернется, может, задержишься. А чтобы без разных там… неожиданностей вроде вчерашней, так с тобой наш безопасник поедет.

Она посмотрела на того самого парня, и он с готовностью кивнул.

Рябова осенило в тот момент, когда через пару часов он выходил к ожидавшей машине, за рулем которой и сидел тот самый парень.

Еще раз вглядевшись в его лицо, Рябов воскликнул:

– Геня!

Парень, услышав такое детское обращение, просиял и поправил:

– Щеня! – Потом радостно уточнил: – Геней-то меня из-за тебя называть стали!

Рябов неожиданно смутился и, стараясь скрыть это, положил руку собеседнику на плечо:

– Да ладно тебе!

Хотя все именно так и было…

Лет двадцать назад Гену Щенникова привезли на все лето в Кричалину родители, и был Гена к деревенской жизни совершенно не приспособлен, что и вызывало у местной ребятни постоянное желание подшутить над «городским», да и дед с бабушкой, к которым Гена был привезен, добавили жару. Очень им не нравился муж единственной дочери, а заодно и его фамилия, потому в разговорах именовали зятя не Щенниковым, а Щеней, и уж тем более не по имени. Чтобы знал!