ЛЕСТНИЦА СМЕРТИ

Изощренность преступного мышления в наши дни доходит до таких высот, о каких, кажется, невозможно было и помыслить какие-то пятьдесят-сто лет назад, – сетовал автор. – Духовная извращенность недвусмысленно намекает на то, что общество деградирует. И чем дальше, тем страшнее и уродливей становится облик наших сограждан. Стоит оглянуться вокруг, как становится понятно, что растущие сверх всякой меры города, дымы заводов, грохот разъезжающих по мостовым самоходных повозок постепенно приводят к разложению общества. Сама атмосфера российская наполняется вредными, удушливыми миазмами. Сомневаетесь? Так посудите сами!

Всякий житель Сердобольского уезда Выборгской губернии знает, что к северу от порожистой реки Тохмайоки раскинулось бескрайнее море леса, в которое решаются «заплывать» только местные жители да опытные следопыты. Места здесь суровые и неприветливые. Всяких любопытствующих и праздно гуляющих туристов они не привечают, и даже наоборот – готовы встретить смертоносными топями, незаметно подстерегающими за самого невинного, казалось бы, вида полянкой или опушкой. Так что редакция нашего альманаха настоятельно не рекомендует вам без сопровождающих специалистов посещать сердобольские дикие красоты, даже если вы увлеченный адепт натуроведения, исследователь и первопроходец. А уж с тем ужасом, каковой вскрылся намедни, думается, у вас и самих отпадет всякое желание близко знакомиться с местной природой.

Так что же приключилось?

Как мы уже упоминали, в глубь лесов, растущих на берегах Тохмайоки, рискуют ходить исключительно знающие местность старожилы. К таким специалистам можно смело отнести карела Микко. Это уже немолодой, скупой на слова и эмоции охотник, который всю жизнь прожил неподалеку от мраморного карьера Рускеала и знает окрестности как свои пять пальцев. А то даже и получше.

Известно, что у каждого охотника свои тропки, ориентиры и хитрости, благодаря которым он возвращается домой с добычей. Вот и давеча Микко шел одному ему ведомым путем через болота и чащи, как внезапно услыхал кряканье утки чуть южнее своего обычного маршрута. Это показалось ему странным, так как в той стороне были одни лишь топи, в которых отродясь не водилось крупной живности – только комарье. Другие охотники, насколько знал Микко, в те края тоже не заглядывали. И вообще, места там считались гиблыми. Однако вылазка в этот раз была не слишком удачной, а возвращаться домой с пустыми руками охотник не желал. Так что, как говорится, чем лукавый не шутит? Микко свернул с обычного маршрута и направился в сторону многообещающего кряканья.

Однако, по его словам, чем дальше он отходил от проторенной тропы и чем ближе становилось место, откуда доносились звуки, тем более жутким делалось окружающее пространство. Обычно лес наполнен тысячами шорохов, писков и иных какофоний. Но здесь с каждым шагом лес все больше погружался в молчание. И было сие молчание не умиротворяющей тишиной девственной природы, но безмолвием заброшенного погоста.

Выйдя к топям, Микко остановился. Поначалу от удивления и непонимания, а после уже объятый нутряным ужасом. Ноги не слушались. По собственным словам охотника, он несколько бесконечно долгих минут стоял на краю болота как вкопанный, не в силах поверить собственным глазам. И было от чего ужаснуться! Мостики через топь, обычно выстилаемые деревянными досками, здесь были составлены из костей. «Ну, что ж такого? – спросит читатель. – Мало ли какая нужда толкнула местных жителей использовать кости взамен дерева. Зверья в лесах полно. Может, такое решение и вышло более простым и выгодным». Может, и вышло бы, дорогой читатель, если бы не одно обстоятельство, от которого кровь начинает стыть в жилах.