9 июля 1967 года Г.Н. Шуппе пишет своему ближайшему и давнишнему другу В.А. Власову:
Васенька!
У меня увлечение – Андрей Платонов! Конечно, это влияние Рязани, т. е. России. Во-первых, это технически здорово. Он знает русский, почти как Лесков «плетет вязь». Во-вторых, остро (вспомнил даже М. Бронникова – вот несчастный и талантливый человек!).
Коля и Катя болтаются вокруг моего нового земляка Солженицына. Рязанец. Чуть-чуть битник (носит такую же бороду из-под подбородка). Мрачен и несчастен. И беден. Я (со своей любовью к Анатолю Франсу) кажусь ему марсианином, нехристем, etc. Я его уверяю, что он последователь Платонова[64].
Во время перестройки, до которой Георгий Николаевич, к счастью, дожил, он внимательно читал толстые и тонкие журналы.
Из письма В.В. Кораблеву от 15–17.02.1988 г.:
…беру на себя смелость (наглость?) рекомендовать Вам <…> (в порядке самообразования) прочесть во втором за этот год номере журнала «Сельская молодежь» (чем несчастную сельскую молодежь угощают!!!) беседу некоего корреспондента В. Суворова с Л.Н. Гумилевым. Я пару раз с Л.Н. встречался, беседовал, много был о нем наслышан (в частности от его матери и Н[адежды] Я[ковлевны] М[андельштам]), но не представлял себе, что у него в голове такой навозный КОМПОСТ. Спонтанные выделения халдейского мудреца-звездочета библейской эпохи. Или он дурачил корреспондента? Однако вспомните придуманные им символические знаки на могильном сооружении А[нны] А[ндреевны] А[хматовой] в Комарове. Я, по своей дурости, воспринимал их как намек на ассиролога из ЛГУ Шилейко, второго мужа ААА – такая ревность к которому у сыновей бывает (Фрейд), (был и третий – Пунин).
В чем причина сворота у Л.Н. мозгов? Плохие гены? Лагеря (два раза)? Я был в лагерях тоже два раза (в худших условиях), сидел в тюрьме четыре раза (при Дзержинском, при Менжинском, при Ягоде и при Ежове), отбывал трехгодичную ссылку в Алма-Ате; значит ли это, что у меня также свернулись мозги или их у меня и не было, а потому и сворачиваться было нечему?[65]
Георгий Николаевич Шуппе умер в 1994 году.
«Говоря о Георгии Николаевиче, – писал один из его учеников, – нельзя не сказать о некоторых главных особенностях его личности. Окружающих, как случайных, так и постоянных, всегда поражали его некая экстравагантность и оригинальность в поступках, высказываниях, даже в печатных трудах и письмах. По моему глубокому убеждению, истоками, первопричинами необычности Георгия Николаевича были не только характер, происхождение, воспитание, глубокий ум, блестящая память, но и заложенное в генах чувство колоссальной внутренней свободы»[66].
Власов Василий Адрианович
«Активно преданный советский человек»
Одноклассник Георгия Шуппе, тот самый Вася, Василий Адрианович Власов, вслед за своим другом детства тоже перебрался из Финляндии в Ленинград. Он поступил в Академию художеств, на курс под руководством Петрова-Водкина. На некоторое время пути друзей разошлись, однако, судя по показаниям Шуппе, именно Василий Власов приведет его в кружок «Бандаш».
В годы учебы в Академии (1925–1927) Василий Власов женился на художнице Татьяне Шишмаревой. Она родилась в семье профессора Санкт-Петербургского университета Владимира Федоровича Шишмарева и Анны Михайловны Усовой, певицы.
В 1925 году Власов вместе с женой начал работать в мастерской художника Александра Ивановича Савинова при Главпрофобре (это было время нэпа и были разрешены частные студии – художественные, балетные).
«Человек он <Савинов> был мало сказать добрый, чудесный, исключительно внимательный, – вспоминала Татьяна Шишмарева. – Василий Власов, который тоже у него учился, увлекся Григорьевым и, конечно, перенял прежде всего внешнюю манеру. Александр Иванович разгорячился и устроил ему разнос. Когда он окончил обход и ушел, кто-то выглянул в окно и увидел, что Савинов спрятался за колонну собора. Заинтригованные, мы смотрели. Вот вышел Власов. Александр Иванович выходит к нему из-за колонны, идет разговор. Позднее мы узнали, что Савинов переживал за разнос, который он устроил, а Власов его утешал и успокаивал. Я помню его однажды разгоряченным перед диспутом с Филоновым. Мы с Власовым встретили его в Академии, он с возмущением говорил: “Кишки и черви, кишки и черви”.