– Вот Бездна! – выругался вслух страж, держась за бугор двумя руками так, будто он через несколько секунд уйдет на дно.

Он был сильно раздосадован этой оплошностью, лямка мешка спала с левой руки и держалась только на предплечье правой.

«Наверняка все мои пожитки намокли. Боги в свидетели, я даже не знаю, смогу ли что-нибудь поесть после вонючей воды».

А это значило, что пути назад уже не было. Весь мокрый от болотистой жижи, Клепий взобрался на бугор, чтобы передохнуть и в голове начал перебирать варианты того, что можно использовать в пищу.

«Перепки питаются ядовитыми ягодами, крысы в свою очередь едят перепков, о лягушках не может быть и речи».

Клепий, в отличие от обычных людей, был меньше подвержен эмоциям, в том числе и страху, но это рассуждение натолкнуло на мысль, что он может остаться голодным.

«Остаются только эти странные птицы».

Однако, задвинув эти мысли на задворки своего мозга, поковылял дальше по кочкам. Лишившись своей дубины, он шел еще медленнее и аккуратнее. Если он сорвется хоть с одной из этих кочек, то его засосет трясина, и страж навеки останется в Зловонных топях.

«Жуткая смерть для жуткого человека»

Но все обошлось. Тропа из кочек закончилась у небольшого более или менее сухого бережка, где росли кустарники, которые до этого момента Клепию не встречались.

Выйдя на твердую землю, он приземлился на пятую точку рядом со сгнившим деревцем, дабы отдышаться. Осмотрев мешок, он понял, что весь провиант намок. Через небольшие колечки вода попала в чулки, залив их до основания – теперь от его ног воняло не лучше, чем от болота.

Высушивать вещи времени не было. Клепий хотел, во что бы то ни стало отыскать хижину ведьмы до заката солнца. Местные деревья пропускали мало света даже в солнечный день, не говоря уже о сумерках. В крайнем случае, страж хотел найти себе дерево-приют и сделать все свои дела именно там.

Птицы следовали за ним. Сначала ненавязчиво, а затем и вовсе образовали коридор, они сидели и по правую, и по левую сторону от Клепия.

– Тут что-то не чисто, – пробормотал про себя путник.

Достав из сумы небольшой нож, он вырезал на небольшом дереве, которое склонилось перед ним, словно раб перед императором, небольшую линию. Дерево, переполненное влагой, тут же отреагировало на порез, выпустив через ранку ручей сока.

«Пробовать это на вкус я не стану».

Теперь Клепию казалось, что здесь ядовито все. И отчасти он был прав. Испарения от болот создавали густую, тяжелую атмосферу. Легкие, спустя несколько дней после попадания в Зловонные топи, начали болеть. По ночам у него скручивало желудок так, что приходилось спускаться в ближайший куст, несмотря на то, что питался он мало и один раз в день. Утром же появлялся насморк – забитый нос хоть как-то помогал совладать с этой вонью.

Никто из Обители не знал имя ведьмы, многие сомневались в правдоподобии легенд. Магистр сам был подвержен скепсису, поэтому страж, перед тем как исследовать Зловонные топи, решил навести справки в близлежащих деревнях.

Клепий был родом из Фикии, пусть он там и прожил всего десяток лет детства, но все же имперский менталитет метрополии был ему ближе, нежели обычаи других народностей Империи. В Кустице, он встретил некоего жреца, который именовал себя волхвом. Именно волхв первым из местных рассказал ему о ведьме.

– Да многие у нас в деревне подношения ей делают, что-нибудь отварное.

На вопрос, почему отварное, бравлянин отвечал, что ведьме то уже даже не десятый век стукнул и зубов у нее не больше, чем дубовых листьев на ели.

– Так, чтобы она могла разгрызть. Федотка вон, знахарша наша, моления ей подносила, да и смесь из жгутицы и густья, от костной боли. Говаривал я ей, на хрен сдалась твоя мазь старой ведьме, которая одним словом может превращать людей в животных?