Первые дни я проводила в созерцании. Я приходила утром, садилась в зрительном зале и смотрела, как дельфины спят, плавают, играют. Моника все понимала. Это было похоже на то, когда жители бывшего СССР покупали первые стиральные машины-автоматы. Сейчас в это трудно поверить, но тогда купив машинку первые пять шесть стирок вся семья садилась и смотрела, как крутится барабан. Впервые попадая в дельфинарий с черного хода, каждый сотрудник садился и не отрываясь смотрел на дельфинов. Пока не пройдет первая эйфория, человек был абсолютно недееспособен. Уровень любви к дельфинам у всех разный, поэтому процесс созерцания мог занять от нескольких часов до нескольких дней. Малыши и взрослые подплывали, стрекотали, знакомились с очередным выпавшим из жизни человеком, потом уплывали заниматься своими обычными дельфиньими делами, а человек все сидел и сидел. Моника была терпелива.

Дня через три я очнулась, вспомнила, что меня сюда зачем-то взяли, и пошла к Монике. Моника улыбнулась мне одной из своих фирменных улыбок.

– Ну что, теперь можем продолжать? – спросила она. Я молча кивнула.

– Ну, пойдем знакомиться с остальными.

– Моника, я так кинулась за тобой, как в омут. Старалась не думать о своем. А кем я все-таки буду?

– Ну, во-первых, сценаристом. Мы уже половину написали, тут твоя львиная доля. Хотя мы это обсуждали.

– Так мы закончим через неделю, а ты говоришь, что я тебе нужна надолго.

– Я не знала, согласишься ты ли нет, поэтому хотела, чтобы ты сначала осмотрелась. Тебе понравилось?

Я закивала как китайский болванчик

–Ты хочешь остаться?

– Конечно! Ты могла бы и не спрашивать.

– Тогда слушай. Я хочу, чтобы в новом мюзикле пели и танцевали те же артисты, которые показывают трюки. Допустим, с танцами мы уже проэкспериментировали. У нас все получилось. Но с пением все намного сложнее. Технику нельзя мочить, во время проката нельзя гарантировать, что ты не упадешь в воду. Простывать нельзя. Я долго на тебя смотрела. Поешь и плаваешь ты неплохо, координация у тебя хорошая. Хочешь выступать в мюзикле?

Сердце упало куда-то в желудок. Какая девочка не мечтала в детстве быть актрисой? Какая девушка не захочет покататься на дельфине? Но чтобы вот так, мне, не актрисе, не певице, не тренеру предложили запросто выступать? Я была не готова. Я не могла ни отказаться, ни согласиться. Моника, конечно, все сразу поняла.

– Ты сможешь. У тебя минимум полгода, чтобы научиться. Я буду сама тебя учить. Так что пойдем знакомиться. Но есть одно правило. Каждый сотрудник бассейна всегда начинает с чернорабочего. Сначала ты будешь резать рыбу. Это закон. Здесь мы исключений не делаем.

– Почему? Нет, я конечно, согласна на любые условия,– руки сжала в кулаки и про себя кричала ДА! ДА! ДА! – Но мне интересно…

– Потому что мы не наказываем питомцев. Не кричим на них. Не бьем. Они – члены семьи. Даже больше. Они – кормильцы семьи. Но они проверяют характер каждого. Как лошади. Могут стукнуть, могут сбросить. Могут просто игнорировать. Поэтому я должна понимать, кого я выпускаю к нашим кормильцам. Выдержка нужна как у разведчика. А нарезка рыбы работа монотонная, противная, вонючая и неудобная. Там сразу характер видно. Выдерживает только тот, кто действительно хочет работать с дельфинами. Кто готов со многим справляться ради этой работы. Так что решай.

– Да что тут решать? Я все решила еще в Испании. Я готова была ехать за тобой куда угодно и делать что угодно. Ты умеешь зажечь.

– Вот и договорились. Завтра выходишь на кормокухню. Аня, познакомься, это Настя. Она завтра выходит на кормокухню. Возьми над ней шефство. Она будет до трех. Настя, в три встречаемся в кафе работать над сценарием.