Предыдущий посетитель дернул цепь, и с шумом пошла прозрачная жидкость, смывая остатки. Это было настолько забавно, что я повторил раз пять данное действие, внимательно наблюдая за текущим ручьем. Даже проверил пальцем, потом обнюхал и лизнул. Обычная вода. Очень хотелось проследить, куда уходит и откуда берется поток, но даже в лучшей форме не получилось бы посмотреть сквозь камень и железо. На такие вещи способны очень немногие. С мертвой материей у солнцепоклонников не выходило определять ее состав или что за ней. И только с живой работало, даже растения не всегда можно изучать, судя по иным намекам. У него в основном самолечение получалось, хотя и травка слушалась неплохо.

Тут внутрь зашел очередной любитель подымить. Запах оказался зело вонюч, но в данном случае свидетель не требовался. Потому прекратил изучать механизм и принялся совершать то, зачем явился. Затем спустил воду, полюбовавшись результатом, и вышел из кабинки. Тот самый посетитель справил свою нужду быстрее и сейчас стоял у зеркала. Только он не любовался в него, а тер руки тем самым вонючим веществом, стоявшим под отражением. После внимательного изучения пришел к выводу, что это мыло. Причем твердое! Бред! Здесь до сих пор не слышали про уничтожение вредных микроорганизмов ультрафиолетом? То есть с точки зрения гигиены правильно, но они не в курсе про нормальное волновое очищение?

Историки положительно не подозревали, о чем реально важно писать. Ладно, мелкие детали не важны, но бессмысленная трата воды вместо правильной гигиены и переработки дерьма? Из того самого выступающего из стены носика вновь, как и над дыркой (в голове внезапно всплыло «очко»), текла вода. Посетитель повернул кружевной кусок металла, и она закончилась. Глянул вопросительно и вышел, не дождавшись обращения. А я принялся с интересом экспериментировать. Туда-сюда вращая. Больше оборот – сильнее идет, меньше оборот – слабее. Но не бесконечно. В какой-то момент вращение прекращается. Наверняка можно сломать стопор, но какой смысл? Будет течь бесконечно, не настолько наивен и темен, чтоб не сообразить.

В дверь осторожно постучали, и Катя позвала:

– Николка, ты как?

– Ага, ща, – зверея от невозможности нормально говорить, откликаюсь. Какой-то ступор, не дающий употребить прежде неизвестные слова. Я ведь все понимаю благодаря подключенной инфоматрице со словарями, а сказать не способен. Хуже собаки.

С сожалением перекрыл воду, оставляя в покое изумительную игрушку. Бак должен присутствовать на крыше, решил. Иначе напора бы не вышло. И какого размера он должен быть, чтоб так бездумно сливать дерьмо? Огромный. Кстати, куда оно девается? Может, в контейнер, а после обработки потом вывозят на поля в качестве удобрения. Но опять же вода, ее-то куда. Странности тут на каждом шагу.

– Где ж ты ходишь, сынок! – возопила толстуха из другого конца коридора, обнаружив меня, выходящего из уборной. – Дохтур сказал лежать!

– Он захотел в туалет, мама, – сердито сказала Катя.

– Ну и дала бы горшок. Пусть сил набирается!

– Улица, – прерывая готовую начаться ругань и заодно защищая «сестру», пробурчал я.

– Лежать надо!

– Хочу! – Повернувшись, побрел в сторону выхода, увлекая за собой Катю. В состоянии недоумка есть свои прелести. Можно забить на любые приказы и делать что хочешь. Дверь наружу приметил еще до захода в столь любопытное помещение.

Катя вцепилась мне в руку и тоже двинулась в сторону дверей. Не ясно, за него боится или подальше от скандальной бабы мечтает оказаться.

– Куда? Назад! Я у дохтура спрошу, – растерянно блеяла мать нам в спины. Она не привыкла к непослушанию вечно покорного сына. Несмотря на свои габариты, он был тихий и безропотно выполнял приказы.