Марина вскоре вышла замуж за серба из Берлина и перебралась с детьми в столицу. Через год устроила свою личную жизнь и Катя, переехав в дом, который уже три года убирала. Ее работодатель, вдовый пятидесятилетний аптекарь, решил, что для бюджета обоих полезнее будет, если они съедутся.

Людка ждет не дождется смерти деда Эрнста, переписавшего на нее все свое имущество, и подыскивает по интернету нового мужа.

Петр Карлович же доживает свой век в доме престарелых. Он совсем не поднимается с постели и все разговаривает со своей Аннушкой и покойными сыновьями.

Серега Говоров пил горькую. И хороший ведь парень: добрый, неглупый, работящий. Когда трезвый. А трезвым в последние годы он бывал нечасто. С тех пор, как выставила его из дому третья по счету супруга, Серега жил у матери, Евдокии Петровны. «Святая женщина» – говорили о ней соседи. «Беспринципная терпила», – утверждали родственники, удивляясь долготерпению пенсионерки.

И в самом деле, не каждый бы выдержал Серегины выходки: то машину соседскую разобьет, то в очередной раз вылетит с работы, то драку на пустом месте устроит, то покроет матом работников правопорядка. Петровне же приходилось оплачивать счета, долги и штрафы своего сорокалетнего дитятка и утешать его после очередного залета. Женщина уже свыклась с этим кошмаром и воспринимала его как неизбежность.

Алкоголь действует на людей по-разному. Одни накушаются и идут баиньки. Другие находятся в алкогольной прострации – тело на месте, а сознание уже активно бороздит просторы Вселенной. Эти сидят тихо, как чучелко, глазками хлопают, никого не трогают. Серега же относился к третьим, кого водка делает неуправляемыми.

Как только градус ударял ему в голову, он тут же начинал проводить социологический опрос, выясняя количество уважающих его людей. Все, кто уважения не выказал, получали порцию угроз и отборного мата. Заканчивалось все дракой, пострадавшей стороной в которой, как правило, являлся Серега. Домой он возвращался на автопилоте, с «белкой» на плече и фонарем под глазом. Евдокия Петровна оказывала сыну первую помощь, укладывала его в постель и до рассвета молилась у иконы святого чудотворца Иоанна Кронштадского, просила, чтобы тот избавил Сергея от пагубной привычки.

Сама она уже все перепробовала: не раз его кодировала, подшивала, в наркологическую больницу укладывала, занятия с психологом оплачивала, делала ему укол с провокацией на два года, заставляла его посещать группу самопомощи анонимных алкоголиков, по знахарям таскала, в Серпухов возила, чтобы приложить к иконе Божией Матери «Неопиваемая чаша». А еще регулярно отгоняла от него дружков-собутыльников, но тут всегда получалось, как у Высоцкого:

Чем закончился поединок Евдокии Петровны с Зеленым Змием догадаться нетрудно: «в первом раунде победило пьянство, завтра соперники встречаются вновь». Она, конечно, могла выгнать Серегу из дому, но понимала, что без нее он окончательно деградирует, превратившись в бомжа. Могла посадить его за решетку – сосед-правоохранитель не раз предлагал ей эту услугу, – но женщина с негодованием отвергала подобную помощь:

– Это – дела семейные. Сами разберемся.

– Сами так сами, – хмыкнул тот. – Гляди, Петровна, чтобы поздно не было – гены пальцем не раздавишь.

Женщина понимала: сосед прав. Она сама выбрала сыну порочную наследственность, выйдя замуж за алкаша, выпившего у нее не одну канистру крови. Он и буянил, и бил их с Серегой, и мочился по ночам в постель, и вещи из дому пропивал, и зарплату в карты проигрывал. Одним словом, выжигал вокруг себя все живое. В довершение своей биографии, сел за руль совхозного грузовика и влетел на нем под скорый поезд на переезде. А Серега подхватил «боевое знамя», выпавшее из рук папаши-пропойцы.