Вот после этого и известили Тайную канцелярию, ибо этот самый уездный предводитель дворянства относился к перечню лиц, на которых сестричкам-лихорадкам зариться было строжайше запрещено. Собственно, у них были персональные и весьма небольшие квоты, позволяющие использовать в своих целях крестьян, да и то строго при соблюдении определенных условий. Сверх квоты можно было на каторжника покуситься, но никак не на должностных лиц любого уровня. А тут такое наглое нарушение Договора! Неудивительно, что дело мигом оказалось в ведении барона Орловца – самого сильного светлого ведьмака, имеющегося в распоряжении Тайной канцелярии в Первопрестольной и ее окрестностях. Надежда попасть этим летом в Крым и ли хотя бы в родные места начала подозрительно быстро таять. Корчея – это не сдуру спрятавший ларец домовой. Это очень и очень серьезный противник. Не так опасна, как ее старшая сестрица Невея, но, если пошла в разнос, попотеть придется немало…

Так что оставалось только одеться в дорожное, взять выездной саквояж и выйти из дома к подъезжающей пролетке. Как раз почти к утреннему тверскому поезду, а если чуток и не поспевал… Задержка отправления на целых одиннадцать минут это, конечно, серьезное нарушение на Императорских железных дорогах, но приказ из Тайной канцелярии все спишет.

В вагоне первого класса сыщик расположился на удобном диване у окна и задумался о том, что могло так разбередить Корчею, чуть ли не самую законопослушную из Лихорадок. Уж точно дело не в созвучности названия и имени сестрицы. Не сильно их наименования человеческих поселений интересуют. Тут что-то другое, пока логике недоступное. Однако, сколько голову не ломал, так за несколько часов поездки до Твери ничего путного и не придумал.

У вокзала его ждала очередная пролетка. К сожалению, Корчева не могла похвастаться пристойным железнодорожным сообщением. На территории уезда было немало узкоколеек, однако проложены они были исключительно там и так, как нужно было промышленникам, да еще и перекладывались постоянно по мере надобности. А вот обычные дороги были приличные. Дорожный департамент со второй российской бедой боролся нещадно, регулярно пополняя тюрьмы и каторги казнокрадами.

Ближе к вечеру барон, не заезжая на постоялый двор, вылез из пропылившейся пролетки перед домом Предводителя, проследовал внутрь и приказал провести к страдальцу. Картина представилась презабавнейшая. Добротно откормленный Предводитель лежал на не менее добротно взбитой постели, рядом, развесив свои неухоженные крылья в обе стороны, стояла явно скучающая и погруженная в себя Корчея в каком-то драном платье явно с чужого плеча и периодически тюкала болезного пальцем по кумполу, вызывая очередной приступ.

Сыщик из коридора смотрел на все это действо в изрядном изумлении. Вообще-то, если подумать, Лихорадки от подобных процедур в радости должны быть, а эта сестричка аки барщину отрабатывает. Что за чертовщина??? Так и не замеченный задумавшейся Корчеей, он вошел в комнату, наконец, обратив на себя ее внимание.

– О, Ведающий! Появился, наконец. Пошли, поговорить надо! – Корчея напоследок посмотрела на Предводителя и отвесила ему знатный щелбан, на сей раз уже с явным удовольствием. Полюбовавшись на куда более сильный приступ падучей, Корчея сложила крылья поплотнее и направилась к выходу.

– Ну и что это за представление? И зачем тебе понадобилось Договор нарушать? – поинтересовался сыщик, устроившись вместе с подозреваемой в тени раскидистого вяза напротив дома.

– Чем ругаться, сначала выслушай. – спокойно сказала Лихорадка и начала повествование.