– Садитесь, Доакс… Гм… Мне ввести вас в курс дела?

Доакс долго неотрывно смотрел на нее. Потом сделал неловкий поворот кругом, обжег меня взглядом и гулко потопал из помещения; его необычная, размеренная поступь эхом отдавалась по всему коридору, пока шаги не стихли.

Вообще-то, полицейские не любят показывать, будто поражены или напуганы, так что несколько секунд прошло, прежде чем кто-либо рискнул, вновь задышав, выказать нежелательное чувство. Вполне естественно, то была Дебора, которая наконец прервала неестественное молчание.

– Ладно, – повторила она, – итак, голов мы на месте не найдем.

– Головы не плавают, – презрительно настаивала Камилла Фидж.

И мы вернулись к исходной точке, где находились до внезапного появления сержанта Доакса. И совещавшиеся гудели еще минут десять, без устали борясь с преступностью в спорах о том, кому вести писанину, когда нас снова грубо прервали и дверь рядом со мной снова распахнулась.

– Извините, что перебиваю, – произнес капитан Мэттьюс. – У меня кое-какие… э-э-э… поистине, по-моему, замечательные новости. – Он обвел хмурым взглядом помещение; даже я сказал бы ему, что не годится с таким лицом возвещать замечательные новости. – Тут… уф… кхм… Вернулся сержант Доакс, и он… мм… Вам всем важно осознать, что он сильно… уф… пострадал. Ему оставалась всего пара лет до пенсии по полной выслуге, так что юристы… э-э-э… мы полагаем, в таких обстоятельствах… мм… – Он замолчал и вновь обвел взглядом собравшихся. – Вам уже кто-нибудь рассказал об этом?

– Сержант Доакс только что был тут, – доложила Дебора.

– А-а-а… – выдохнул Мэттьюс. – Что ж, тогда… – Он повел плечами. – Прекрасно. Тогда порядок. Тогда разрешаю продолжить совещание. Есть о чем доложить?

– Пока по-настоящему ничуть не продвинулись, капитан, – доложила Дебора.

– Так… Уверен, вы управитесь с этим до того, как пресса… своевременно, я хочу сказать.

– Так точно, сэр! – отчеканила Дебора.

– Тогда порядок, – повторил капитан, быстро окинул взглядом помещение, расправил плечи и вышел.

– Головы не плавают, – сказал кто-то, и по комнате прошел фыркающий смешок.

– Господи! – воскликнула Дебора. – Нельзя ли на деле сосредоточиться? Будьте любезны. У нас тут два трупа.

«И это не предел», – подумал я, и Темный Пассажир слегка дрогнул, словно старался весьма отважно не дать деру, но и только, а я больше о том не думал.

Я не вижу снов, то есть, наверное, в какой-то момент моего нормального сна в подсознании мелькают некие видения и фрагменты всякой ерунды. В конце концов, меня уверяют, такое случается с каждым. Только, похоже, я никогда не помню снов, если они и впрямь мне снились, чего, как меня уверяют, вообще ни с кем не бывает. Так что исхожу из того, что я не вижу снов.

Теперь вы поймете, что я испытал нечто вроде шока, когда обнаружил, что глубокой ночью, нежась в объятиях Риты, выкрикивал то, что сам едва слышал, улавливая лишь эхо собственного сдавленного голоса, долетавшее до меня из ватной тьмы. Я почувствовал прохладную руку Риты на своем лбу, услышал ее щебечущий голос:

– Все хорошо, милый, я тебя не покину.

– Большое спасибо, – проквакал я, откашлялся и сел в постели.

– Тебе дурной сон приснился, – сказала Рита.

– Да ну? Что за сон? – Я все еще не помнил ничего, кроме своего крика и наполнявшего меня смутного ощущения опасности. И еще: я совершенно одинок.

– Не знаю. Ты кричал: «Вернись! Не оставляй меня одного». – Рита слегка откашлялась. – Декстер… я понимаю, тебя напрягает наша свадьба…

– Ничуть, – тут же возразил я.

– Только хочу, чтобы ты знал. Я ни за что никогда не покину тебя. – Она вновь дотянулась до моей руки. – Это у меня навсегда, крепыш. Ты моя опора. – Быстро обернувшись, Рита положила голову мне на плечо. – Не тревожься, Декстер, я ни за что не покину тебя.