Процесс шел медленно, и, чтобы его ускорить, мне прокололи амниотический пузырь. И вот тут-то понеслось, вот где было веселье. Казалось, что мои позвонки крошат кувалдой. Я пробовала и горячий душ, и опять фитбол, но лежать и вдавливаться в кровать было легче всего, хотя я думала, что сломаю железные поручни. Мне предложили эпидуральный наркоз, но нет, я же сильная, я справлюсь.

Через шесть часов такого ада начались потуги. И именно в этот момент все врачи оказались заняты сложным случаем – у девушки в соседней палате открылось кровотечение.

Мы с ней были в одной палате в дородовом отделении, она поднялась в родовую часа на четыре раньше меня. В этот момент я осталась одна и звала: «Хоть кто-нибудь! Я рожаю!» Шепотом, в перерывах между сильными схватками, я просто умоляла, чтобы в палату хоть кто-то заглянул. Ведь меня уже положили на кресло и даже ноги раздвинули. Больше всего я боялась, что сына никто не поймает. Забежала медсестра, посмотрела, утешила и снова убежала (видимо, звать врача, так как уже было «вот-вот»). Спустя минуту примчалась врач, и мне разрешили тужиться. Было ощущение, что я стараюсь пропихнуть через то самое место шар для боулинга. В итоге все пошло не так, как должно было, и сын застрял. Чтобы я не порвалась во все стороны при следующей потуге, меня аккуратно разрезали (сделали эпизиотомию). И вот ребенок в руках врача, медсестра быстрым движением перерезала пуповину и унесла малыша. Он пару раз пискнул и замолчал. Все начали бегать вокруг. Одна из медсестер спросила: «Что, не дышит?» У меня потемнело в глазах: это было самое страшное, что может услышать родившая женщина. Но врач ее отругала: «Что ты такое говоришь! Хорошо все, просто он тихий и спокойный».

Сына запеленали и положили на стол, а мне предстояло родить плаценту и пережить зашивание. Плацента была порвана и вышла не вся, поэтому мне пришлось перенести еще и чистку. Я будто джекпот собрала (хотя знаю, что бывают роды намного хуже). Я смотрела на сына, на этот маленький комочек счастья, и не верила, что все позади. А он спокойно лежал напротив и через глаза-щелочки молча поглядывал на меня.

После того как все закончилось, я должна была еще пару часов провести в родовой. Мне принесли сладкого чая и блинчик со сгущенкой – это было первое, что я ела после обеда, – приложили ребенка к груди и только ближе к полуночи перевели в послеродовую палату. Пока меня везли на каталке с сыном в ногах, я улыбалась как сумасшедшая. Или как наркоман в бреду (после пережитого это неудивительно). Медперсонал меня поздравлял, хвалил, все говорили, что по мне видно, как я счастлива появлению ребенка. А я радовалась тому, что больше не испытываю адских болей и это все наконец-то позади. Не представляю, как ходят в схватках сутки и даже больше – у меня этот процесс занял 13 часов, но и они показались мне вечностью.

Я наивно полагала, что меня ждут только легкие и приятные дни с моим золотым малышом. Ведь я так долго этого ждала. Ребенок – это же так круто, все страшное закончилось, и впереди тот самый горшочек с золотом на конце радуги. Но, как оказалось, в этом горшочке было немного другое… К материнству во всей его красе невозможно подготовиться заранее. И ты никогда не поймешь, как это, пока не станешь мамой. А кроме того, все дети разные, и если одним быть мамой легко, то другие проходят через все круги ада.

Всю ночь я не спала. Как можно уснуть, когда рядом этот маленький человечек? Но причина была не только в этом. Я оказалась в палате с постоянно плачущими чужими детьми, поэтому спала там за все время в общей сложности часа четыре. Я очень хотела сбежать домой. Может, даже через окно, чтобы никто не заметил и не остановил. Врачи приходили четко в момент, когда дети наконец одновременно засыпали. А спали они хоть и урывками, но часто и долго. Их осматривали, брали из пяток кровь, потом осматривали мам, делали уколы для сокращения матки. Спрашивали о том, получилось ли сходить в туалет. Инструктировали, как ухаживать за ребенком, – как обрабатывать пупочную ранку, как правильно кормить, пеленать. Чеканили это все будто на автомате, а я могла только лежать и недоумевать, почему я считала, что после родов все страшное уже позади. Старалась слушать и внимать, но в одно ухо влетало, а из другого вылетало. Я не запомнила ничего из сказанного…