Полуорк глянул на Сеерина, буквально прожигая биологическим звериным оком и линзой, а затем, сплюнув, чуть кивнул кряжистой орчанке. Кому как не ему, ветерану, было знать чувства своего друга, рвущего нутро, дабы дойти до конца! Вырвать глотку врагу, поставив в деле точку!

– Смотри, может мотор остановиться, – достала Остара до боли знакомый иньектор.

– Коли, красотка! – и сердце под укрепленными карбидо-вольфрамовым корсетом ребрами едва не разорвалось от безудержного набата. Даже из ноздрей и левого уха потекла кровь.

– Ебанько! – резюмировала Бритва, в отличие от прочих бойцов умертвий, с уважением взирающих на заместителя вожака, их чувств она не разделяла!

Беспросветное безумие дизайна коридоров и залов, тех, что до конца дней будут видеться по кошмарам – больная фантазия архитекторов секты, в желании украсить убежище утративших последние крупицы человечности, ещё одной чередою боев вывела их из жилых блоков и операционных в часовни. Десятки часовен огромных амфитеатров, будто недавно вырубленных в скале под скупым светом фосфоресцирующих ламп. Настоящие гроты с отвратными алтарями, исторгающими мучения в подсознание аколитов. Серой скалы стены пестрили непонятными письменами, неведомыми даже падкому на летописи древних эпох до краха и становления полуэльфу.

Сеерин уже прежде уничтожил одну из таких! Он, к скорби, воочию видел, что ошмёток истерзанной плоти, прикованный к алтарю, был всего лишь жертвой, измученной, страстно в противовес природе, жаждущей конца истязаний. А здесь их, пожираемых заживо трупоедами и личинками, были десятки, десятки обезображенных живых существ, в чьи черепные коробки, аккурат в нейроматрицы были насильно вживлены расширенные интерфейсы, дабы своими страданиями пастор делился с прочими.

Ох и скрежетал клыками аугментированной челюсти Гархар, воочию увидев мессу, сотни хирургических столов, к коим были прикованы рекруты, будущие бравые сектанты. Эльфы, люди и гномы стонали, исступлённо рвали свою плоть руками, исходили криками под действием подключения длинных кабелей в разъёмы нейролинков. Бугрясь червями, кабели, сплетаясь длинной косой, подходили к алтарям. Их умертвия уничтожили первыми.

– Да какой ущербный согласиться на такое! Это ж насколько нужно двинуться чердаком? – Остара, взглотнув, огляделась, жилистые кулаки орчанки сжимали рукоять оружия, а сама она побледнела, чуть не посинев серой кожей.

– А кто тебе сказал, подруга, – последнюю часть фразы оказавшаяся неподалёку Бритва, можно сказать, процедила, – что они добровольцы? – кивнула она в сторону наручников и ремней, приковывающих ближайшего гнома к ложу.

Остара вздрогнула открывшейся истине, выпучив глубоко сидящие редкие среди клыкачей голубые глаза. Гархар, неподалёку греющий уши, впервые за последний час подал голос, смачно так выматерившись.

Ражая орчанка, приблизившись, уже хотела выдернуть шлейф из нейролинка гнома, когда её запястье перехватила Лелианна. – Уже поздно!

Действительно, гном, пуская кровавую пену в растрёпанную на косы бороду, испепелял налитыми кровью глазами. Он ненавидел все и всех. Жаждал принести миру муку, в коию его окунули с головой!

Правая трансформированная в крючья рука потрошительницы оборвала это стремление. А хозяйка монозаточенных резцов оглядела залу, и стоящей рядом орчанке стало не по себе, ведь алые линзы механических основ, так резко контрастирующие с кровавыми кончиками белых прядей разной длины, обрамляющих прекрасно мертвое лицо, будто источали сами отсветы ада глубинные его подземелья в коих их нелёгкая сегодня занесла.