На огромном сне из лет.

Служил мерцающий из тонкой грани,

Поступок современной формы лжи

И был без участи её умом дожить,

Чтоб обладать искусством на лице.

В причине страха мудрого совета -

Он горд судьбой и одинокий склеп

Ему презумпция от ясности портрета,

На чём стоит препятствием восторг.

Склоняет факты к странной глубине,

Где нет приюта нежного усилия

И явный свет крадёт ума бессилие,

Что ночью ожидает свой портрет.

Не ложным кажется с утра ему

Способность думать как бы не к чему

И собирать куски над мыслью современно

В причине вычурного блага бытия.

Ты сам заставил ясностью восторг

Стремится убеждать причину смысла,

Что нежит взгляд категоричный тот

И отражает свод пустынных кораблей.

Они – искусственное зарево за смыслом,

Не видели мерцающий восход

Пока твои причины движут ими

На вечности, что отделяет неба ход.

Устало смотрит ясность за лицом

В пустынной проседи излюбленной главы,

На отражении, в котором не видны

Противоречия за памятью природы.

В причине думать гласностью ума -

Ты сочиняешь смерти долгий ход,

Белея в бытие как неба холод

И отражаемый восторг унылой тени.

Считая звёзды в новых голосах

Стремится думать в гордости твоей -

Причина мысли умирать не с ней,

Но в чьей же пропасти искусственного чуда?

Заметен стал над этой быстротой

Фортуны взгляд из сумеречной риском -

Манеры думать счастьем – над изыском,

Чтоб совершенно словом принимать -

Культуру воли в новом предрассудке,

Оставленного завтра риском жизни,

Он – страх господства времени в науке

Из смерти блага лучшего ума.

Тебе неспешно тает форма сердца

И ждёт понурой тенью возле нас,

Откуда взгляд оставил декаданс

Бессилия, чтоб ждать внутри отраду.

Потешен час у тождества идей,

Взыскует пламя нервной глубины,

Что жил когда – то формой до войны -

Твой час надежды в счастье бытия.

Не прошлым помнит серая глава

Свою прелюдию забытого наследия,

Уносит тонны почести ей вслед -

Фортуна мыслимой борьбы внутри.

Тебе не стало светлым дух смотреть,

Сегодня ожидать вопрос в любви

И старостью бессилия в пощаде -

Любить лицо из утренней росы.

Бессилия, в котором не понять

Искусство ветхой пропасти восторга,

Им ждать упорный диалог и торг

В неведении блага скрытой тени.

Она – движение у мысли на лице,

Искусственно заводит чалый повод

И ты лежишь культурой нам вослед,

Где был у страха возрастом созрет.

Оставил памятью покорные следы,

Им ищут промахи другие дорогие -

Покойные восторги в час любви,

Чтоб жить иллюзией на рисках несвободы.

Мечтая думать в милой череде

Усвоенного завтра в той беде -

Ты мысленный маяк культуры мира

И социальный риск из видимой главы.

Несёшь опору разной глубины,

Где авангарду строишь новые стихии

И смерть – твоя рука на этой мгле,

Что утончённости прижитого мотива.

Снимать рукой искусственное живо

И отражаясь в светлой тени ей -

Лететь гранитным полем над могилой,

Тогда лишь выкопанной формой мира,

Когда бессилие над риском – ей мораль.

На утренней Москве проходит тень,

Она – суббота мудрости из чуда,

Под негой объективности теперь -

Развеет право в склоках нам в лицо.

Пока ты спишь и частое погоды

Нисходит волей в сникший монолит,

Из чёрной пустоты её гранита

На полноправные скульптуры берега.

Откуда скальпель взял манеру – жить,

Ей формой объективного упрёка,

Ты справа дорожишь нутром мечты

О близость страха данного упрёка?

Несмело смотрит смерть в другое я

И словно право думает о сроке,

Угадан ли мотив внутри его

Скабрезности учить скульптуру Бога.

Любить фантомы мысли и беду,

Чтобы с утра на бледную Москву -

Ты опирался свободам мира близко,

Прохлады готики из медленной росы.