– Мальчик! – сказала Фатьма.

Айна Мелек понесла. Она лежала в своем шатре, Фатьма была рядом с ней.

– Смотри, не ешь зайчатины, а то ребенок будет с заячьей губой, – говорила она. – И ежевику не ешь – беспокойный будет. В зеркало смотрись, на луну гляди, чтобы ребенок был, как молодой месяц.

Бейбура и Бейбеджан вышли на охоту. Они гнали по равнине джейранье стадо. Бейбура натянул тетиву, прицелился, послал стрелу. Подскакали они к раненому джейрану. Стрела вонзилась ему в бок, но Бейбура увидел, что ухо его продырявлено, показал Бейбеджану.

– Видишь, Бейбеджан, – молвил он, – это из джейранов Бекила. Он продырявил ухо и отпустил самца.

– Надо отправить его Бекилу, – отвечал Бейбеджан. – Его добыча!

– Пусть будет так, – сказал Бейбура и дал джейрана одному из своих людей: – Отнесите Бекилу!

В это время подъехал к ним всадник.

– Магарыч, Бейбура! – крикнул он. – У тебя родился сын!

Лицо роженицы Айны Мелек было усталым и счастливым. Около нее стояли треножник и медный таз, полный воды. По древнему поверью, с ними женщина рожает легко. Фатьма Брюхатая покрыла таз чистой тряпицей. В одеяло Айны Мелек, в ее одежду она воткнула иголки – защита от сглаза. Потом Фатьма положила в банку луковицу, отнесла ее к дверям. Под подушкой Айны Мелек спрятала кусок хлеба и мяса.

Бейбура и Бейбеджан скакали. И опять перед ними появился всадник. Окликнув Бейбеджана, он сказал:

– Магарыч, Бейбеджан! У тебя родилась дочь. Бейбура обнял друга.

– Бейбеджан, уговор дороже золота, – сказал он. – Смотри, твоя дочь с колыбели нареченная моему сыну!

Перед Бейбурой стояли три купца.

– Купцы, – сказал Бейбура, – слушайте меня. Судьба подарила мне сына. Я щедро награжу вас. А вы соберитесь в дорогу. День ли, ночь – не глядите. Пройдите черные горы, красные воды, именитые города из края в край до конца земли – и доберитесь до страны греков. К возмужанию сына моего добудьте ему добрые гостинцы.

Потом Бейбура обратился к джигитам:

– А вы, мои джигиты, отправляйтесь к Бекилу. Пусть разожжет костер на Высокой горе, возвестит всему нашему краю: у Бейбуры из рода львов, у Бейбуры с повадкой барса родился сын. Пусть соберутся все воины с открытой душой. Будет большой пир в честь моего сына!

На Высокой горе пылал костер. И на вершинах далеких-далеких гор горели такие же костры.

Бейбура задал большой пир. Гремел Гавалдаш. Взрывались хлопушки. В сорока местах развели огонь, в сорока местах расстелили пестрые ковры. В восьмидесяти местах стояли узкогорлые золотые графины, широкогорлые золотые кувшины. В девяноста местах были сооружены разноцветные палатки – белые палатки, золотистые палатки, черные палатки.

Бейбура молвил жене:

– Хана ханов Баяндура я отведу в золотистую палатку: у него нет сына, только дочь. Алп Аруза пошлю в черную палатку: у него нет ни сына, ни дочери. Бог его невзлюбил, и мы не полюбим…

Джигиты прибывали по одному. Бейбура весело встречал их, провожал в палатки. Алп Арузу он показал черную палатку. Ни он не сказал ни слова, ни Аруз. Аруз вошел – это была такая же палатка, как на торжестве у Баяндур-хана – на полу черный войлок, посуда черная, слуги в черном. Аруз молча сел. Лицо его словно застыло. Но вдруг с усов его закапала кровь. За Алп Арузом это водилось: когда он злился, с усов его капала кровь.

На другом конце становища Айна Мелек встречала женщин. Среди женщин была юная красавица, высокая, с тонким станом, в богатом платье: это была дочь Баяндур-хана – статная Бурла-хатун. Ей исполнилось пятнадцать лет.

Бурла-хатун украдкой, воровато поглядывала в ту сторону, где собрались молодые джигиты.