В тот вечер в доме старосты было тихо. Никаких гостей и песен, как бывало после удачных походов. Досыта наевшись и уложив сына, Рыбник навис над картой и силился что-то на ней разглядеть, но вскоре усталость взяла верх. Рыбник спал тревожно, а под утро к нему пришел чудной сон: мужчина снова увидел замок изо льда и услышал плач младенца. Он резко вскочил и открыл глаза. Плач стал тише, но по-прежнему был слышен. Рыбник наскоро оделся и побежал к кораблю. В предрассветную пору берег был пуст, поэтому он сразу увидел младенца на палубе: с виду мальчик, как мальчик, каким были все его сыновья. Рыбник подбежал и взял ребенка на руки. Удивительно, но малыш оказался теплым, хотя сам староста немного озяб. Он посмотрел мальчику в глаза. В них на мгновение появилось сияние, такое же, как в волшебном замке. Но потом ребенок, сладко зевнув, уснул.

«Неужели это тот самый малыш? И значит, мы нашли Чудо-остров? Но я же не брал его на корабль! Как он тут оказался?»

Рыбник осмотрелся, надеясь понять по следам, кто мог принести мальчика на «Чайку». На берегу не было ни души.

«Не оставлять же его здесь, придется забрать в деревню. И уж на совете решить, кто захочет приютить сироту», – вначале думал Рыбник. «Но как объяснить им, откуда этот мальчик? Вдруг он на самом деле с чудесного острова? Стало быть, он послан мне не просто так. И, когда подрастет, сможет отыскать сокровища», – подходя к дому, Рыбник уже решил оставить ребенка себе.

Мальчика назвали Иваном. И вышло это вроде бы случайно.

В то утро, когда Рыбник нашел на берегу младенца и возвращался домой, у ворот его поджидала соседка – Марфа Семеновна. Рыбник еще не успел обрести обычное хладнокровие, поэтому вывалил ей всю историю как на духу: про мираж дворца во льдах, про плач младенца, который он там услышал, и который привел его утром на берег. Рыбник знал, что Марфе Семеновне можно доверить любую тайну. Женщина хоть и слыла в деревне чудачкой, именно к ней в трудную минуту каждый приходил за советом и помощью. Марфа Семеновна жила сказками, былинами и песнями Севера. Многие из них она узнала от деда и матери, а потом собирала по крупицам от заезжих торговцев. Соседи часто видели женщину на берегу, сидящей прямо на земле или камне и слушающей ветер. Марфа Семеновна была женщиной в летах. Невысокого роста, пухленькая и улыбчивая, когда-то обладательница золотистых волос, но теперь совсем седая. Точного возраста женщины уже никто не помнил, но к ней еще мальчишкой прибегал и сам Рыбник.

Марфа Семеновна внимательно выслушала Рыбника, а потом протянула руки к мальчику, осмотрела его и довольно улыбнулась:

– Здравствуй, волшебник, – прошептала Марфа.

– Что ты сказала?

– Говорю, хороший мальчик, настоящее сокровище нашел.

Рыбник молча кивнул.

– А назовешь-то как? – спросила Марфа.

– Я и не думал еще.

– Может быть, Ваня? – предложила Марфа невзначай.

– Почему Ваня?

– Как в сказках. Жил да был Иван.

– Дурак?

– Много ты понимаешь в сказках-то. Хочешь, сам придумывай, – заворчала Марфа.

– Ладно, пусть будет Иван. А ты не сердись, Марфа, – примирительно проговорил Рыбник. – Как вот только управлюсь с малышом один?

– Почему один? Я-то на что? – и Марфа уверенно взяла младенца. – Пойду его накормлю, а ты пока с Митей поговори. Он у окна уж весь извелся.

Митя был младшим родным сыном Рыбника. Долговязый, с копной черных, как смоль, волос. В отличие от двух старших братьев, он рос хилым и не был похож на отца. Мать жалела и баловала его, а Рыбник, поняв, что из Мити не выйдет достойного ученика, не испытывал к нему особой тяги. Когда мать и братьев унесла болезнь, мальчик, видя слезы отца, спросил: