Сергей не успел ответить, как генеральный директор скрипучим голосом произнес:

– Не надо переиначивать наши требования. Нам все равно, какая власть. Завод государственный, а не гартмановский, и мы за него отвечаем перед правительством, а не перед различными комитетами и советами.

– Правильно, – вмешался Нахимский. – Революционный комитет – представитель советской власти в городе и на заводе. Он и есть государство. Ему вы должны подчиняться!

– Вы снова заводите старую пластинку, – ответил директор. – Советская власть, предположим, установилась в Петрограде, а как с остальной Россией? Не везде советская власть, а обязательства остались старые.

– У нас уже как месяц назад совет большевистский, – произнес Лутовинов. – Мы новую власть установили в городе раньше, чем в Питере. И мы хочем, чтобы завод работал на нашу власть, тем более – такой важный для революции завод.

– Завод не стоял и, надеюсь, стоять не будет. Вы правы, что никакая власть не допустит его остановки. Давайте подождем, пока не разойдется этот политический туман, и тому правительству, которое станет основным, и будем подчиняться. А пока мы просим не вмешиваться в производство.

Молчавший до сих пор Сергей неожиданно для себя сказал:

– Вы, наверное, думаете, что Центральная рада станет у нас властью. Народ о ней толком ничего и не знает. Я проехал всю Украину и знаю, что люди такую власть не знают. Это вы ее знаете потому, что читаете разные газеты.

– Вы, молодой человек, – спокойно ответил директор, – не правы. Если о ней не знают внизу, то нам приходят ее указы. Вот, например, о переводе делопроизводства на украинский язык. Как его выполнить не знаю, но жду более серьезных распоряжений.

Нахимский вдруг резко взорвался, и на его чахоточных щеках появился румянец:

– Вы, господа, не путайте экономические и национальные вопросы! Автономию, по своей буржуазной глупости, Временное правительство дало Правобережной Украине. А Донбасс и Новороссия остаются в составе России. Поэтому наше правительство в Питере. В сегодняшних газетах написано, что Луганск подчинятся Совету Народных Комиссаров, во главе с Лениным. Слышали о таком?

Присутствующие неохотно кивнули,

– Вот вам и власть! Ей надо подчиняться, а не искать другую. А то завели контрреволюционные разговоры.

– С вами невозможно говорить, – сказал директор. – Неужели в совете нет более выдержанного и понимающего человека?

Теперь смуглые щеки Нахимского побледнели, бородка затрепетала от внутреннего гнева, глаза сузились и стали черными до синевы.

– Иван Хрисанфович! – крикнул он Лутовинову. – Давай не будем много разговаривать! Арестуем сначала директора, как главную контру, а позже остальных, и не будем ждать решения Клима.

– Не торопись, Абрам Семенович, – рассудительно ответил Лутовинов.

– Своей нерешительностью ты губишь революцию! – Нахимский продолжал кипятиться. – Видишь, не успела революция победить, как рядом нарождается контрреволюция. Ее надо давить, пока не разрослась, – в зародыше! Революции гибли из-за мягкотелости руководителей. Ты, член совета, принимай решительные меры.

Обстановка накалилась, и чем закончится разговор никто предположить не мог. Руководство завода сидело молча, и в них чувствовалась растерянность. Лутовинов, видимо, тоже не мог принять конкретного решения. Нахимский бросал злые взгляды на генерального директора. Сергей молчал, не в силах оценить сложившуюся обстановку. Но тут, обратившись сначала к директору, потом к Лутовинову, слово попросил главный конструктор завода – Шнейдер. Сергей знал его с довоенного времени. Тогда он еще не был главным конструктором и часто бывал в их станочном цехе. Он всегда вводил какие-то новшества, и на одном из токарных станков, который модернизировал Шнейдер, пришлось работать Сергею. Инженер в то время несколько раз подходил к нему и интересовался, как идет работа, что-то чертил и записывал в своем блокноте. Может быть, Сергею посчастливилось бы работать на еще более совершенном станке, но произошли уже известные события, и его отправили в армию, на фронт. Сдержанный и подтянутый Шнейдер пользовался уважением и управленцев завода, и даже рабочих.