Особый порученец на короткое время задумался, утвердительно кивая в ответ. Большие оттопыренные уши ловили каждое слово. Предложение Абрахмы было заманчивым, но Дарон наперед знал, как жена фэра не любила расставаться с фарандоидами, и если иногда подмасливала, то довольно скудно. От такой мелочи карман не разбухнет, а подставиться – раз плюнуть: все-таки дело державное. Особый порученец любил звон монет, но сейчас уступить жене фэра не рискнул. Его маленькие глазки пробуравили каждую из девушек, рука судорожно убрала с губ поплывшую слюну, и он с трудом выдавил из себя:

– Не уговаривай, Абрахма.

Та громко уязвленно хмыкнула, откинув назад крупную голову:

– Я никогда никого не уговариваю, Дарон. Твое дело. Забирай всех.

Ванька Малкин продолжал стоять у стола, упираясь кулаками в столешницу, терпеливо наблюдал за дебиземцами.

Его друзья сидели и молча возмущенно ловили чужие слова, ощущая новую нависающую опасность. И косили глазами на кинжалы на соседнем столе. Все было непредсказуемо.

Первым не выдержал Раппопет, напряг мускулы, упруго подскочил с жесткой скамьи, привычно пробежал пальцами по пуговицам рубашки:

– Эй, деби, – выкрикнул он в дымный воздух, пропитанный запахами жаровни. – Вас тут на дерьме разводят! Дарон вешает лапшу на уши, а вы разинули рты, слушаете враки! – Андрюха старался выбить твердь из-под ног Особого порученца. – Прищеми язык, Дарон, мы видели, как ты сам приказал убить Бартакула и Рокмуса. Хочешь убрать свидетелей? – он выхватил глазами Албакуса. – Если ваш маг и правда Сильнейший, почему же он не видит дальше собственного носа? Ты оплошал, Албакус! Абрахма, остерегись, как бы они и тебе не пустили кровь!

Начал Андрюха неплохо, но тыкать носом Абрахму было чересчур.

Жена фэра не терпела, когда ей указывали, тем более чтобы делал это какой-то безродный выкидыш. Сама умела отделять мух от мяса. Ее тяжелое широкое лицо сделалось страшным, в горле глухо заклокотало:

– Это что за сопля разговорилась? – грубо пресекла она Раппопета. – Кто тебе позволил подавать голос в моем питейном заведении? Я раздавлю тебя, как крысенка, если не заткнешься, слизняк! Всех скормлю каннибалам!

Андрюха сообразил, что допустил промашку, отшатнулся.

Лугатик спрятал глаза.

Ванька выдержал бешеный взгляд Абрахмы, переждал взрыв и с натугой, краснея, выговорил наперекор ей:

– Не петушись, Абрахма. Он правду сказал. В гибели Рокмуса и Бартакула виноват Дарон. Я расскажу об этом презу Фарандусу.

В ответ раздался громкий раскатистый хохот Абрахмы. Завсегдатаи от всех столов тут же стали подхихикивать в унисон ей. И скоро все питейное заведение колыхалось от общего смеха.

Разносчица давилась смехом и крутила пальцем у виска, подпрыгивая на месте.

Разносчик выплескивал из себя смех, как отрыжку.

Переселенцы тыкали из-за столов пальцами в сторону Малкина и щерились так, будто никогда не веселились, как теперь.

Лицо мага Албакуса под полями головного убора видно не было.

Дарон не смеялся, съежился и притих, плотно сжимая губы и притиснув подбородок к вороту розовой накидки, щеки чуть втянулись, нос обострился.

Рядовые порученцы будто растаяли в общем гаме, их никто не видел.

Не смеялся и Бат Боил. Широко расставленные глаза хмуро смотрели из-под квадратного лба.

На душе у девушек было отвратительно. Их охватывала дрожь от мысли, что могут угодить в дом свиданий Абрахмы. Карюха злилась, сверкала глазами, как дикая кошка, не подозревая, что так она привлекала еще большее внимание посетителей. От бессилия под столешницей сжимала кулаки. Катюха заметно повесила нос, не находя выхода из положения.