У разносчицы от напора Андрюхи глаза налились кровью, она истерично скорчила гримасу, вцепилась замасленными пальцами в его волосы:

– Он отказывается платить! – завопила как резаная. – Из твоих мозгов жаркое сделаем, если не заплатишь!

Обстоятельства поворачивались к людям задом. Раппопет барахтался в руках разносчицы, не решаясь ударить женщину, отдувался за всех. А от жаровни к ней на помощь двигался мускулистый разносчик с огромными кулаками. Дело принимало нежелательный оборот. Остановить разносчицу было невозможно, она вошла в раж.

В этот миг двери питейного заведения широко распахнулись и в них возникла высокая женщина с огромным бюстом, как у коровы вымя. Грудь не помещалась под расшитой золотистыми узорами легкой черной накидкой, свободно ниспадавшей вниз на широченные бедра. Длинная черная тяжелая юбка скрывала ноги. Плечи были узкими, голова крупная, с большой копной черных волос, утыканных дорогими заколками. На широком лице глубоко посажены хищные глаза. Под курносым носом черный пушок волос и маленький рот.

Женщина на миг задержалась у двери, окинула взглядом помещение, мгновенно оценила обстановку. Из ее небольшого рта вырвался густой грубый голос, заглушивший гам посетителей и вопли разносчицы:

– У меня появились новые должники?!

Разносчицу словно плетью хлестнули, она вздрогнула, проглотила вопль и обернулась к двери:

– Хозяйка, они не хотят платить! Тридцать фарандоидов зажимают!

– Разве тридцать? – сильно хлопнула дверью Абрахма. – С должников я беру с процентами!

– Да, хозяйка, они должны сорок монет.

Абрахма широким шагом двинулась по проходу, огромная грудь тяжело закачалась:

– Вот я и говорю: пятьдесят. Новые переселенцы? Им еще незнакомы мои правила. Ты объяснила, что правила просты: в Пунском землячестве все платят столько, сколько говорю я!

Глаза людей уставились на Абрахму. Раппопет играл желваками. Лугатик втянул шею в плечи. Катюха уловила неприятную дрожь в коленях. У Карюхи налились мышцы и сузились глаза, как у кошки, готовой к прыжку. Сашка сжала скулы и крепко сдавила пальцами край столешницы. Малкин чуть оторвался от сиденья, подался вперед, ощущая сильный стук в висках.

– Объяснила, хозяйка, – заюлила разносчица. – Я все объяснила вот этому дерьмовому обглодышу! – ткнула пальцем в Раппопета.

Абрахма остановилась у стола, обвела людей взглядом, особо осмотрела девушек и застопорила глаза на Малкине. Что-то указало ей, что за Ванькой в этой компании последнее слово. Хищные глаза ощупали голый торс парня, а ноздри чуть задрожали, втягивая его запах.

Разносчица уменьшилась и убралась в сторону. За соседним столом притихли переселенцы, на ходу трезвея. Видно было, что все они хорошо знали хозяйку заведения, цепенели при ней и не завидовали в этот момент Ванькиной компании.

– Что скажешь, длинный? – громко спросила Абрахма. – Только не ври, что нет фарандоидов. Я вижу, ты не нищий, у тебя есть не меньше пятисот монет, – она перевела взор на девушек. – Продай мне своих шлюх, плачу за них пятьсот фарандоидов. У меня лучший в городище дом свиданий, монетные дебиземцы дорого платят за хороших шлюх. За этих я подниму цены втрое. Не раздумывай, переселенец, у тебя нет выхода, иначе силой заберу шлюх в зачет твоего долга. И учти, я никогда никого не уговариваю, все сами упрашивают меня.

Малкин медленно поднялся со скамьи и прямо посмотрел в ее хищные глаза:

– Здесь нет шлюх. Это мои друзья, а друзей я не продаю, – просипел с вызовом и неприязнью.

Абрахма тяжелым вздохом вздыбила грудь, в горле сначала заклекотало, потом грубый голос высек: