«Она умирает!» – услышал Иштван далекий голос и понял, что принадлежал он не человеку-тени, а его собственному брату.

Усилием воли Иштван заставил себя заговорить:

– Ты не видишь его?

Но когда он попытался объяснить брату, что увидел, тот ничего не понял – как и много раз до этого. Йенси не хватало правильного понимания мира, и Иштван был здесь бессилен. Мало-помалу он покинул чудесный мир форм и образов, так любимый им и отвечающий на его любовь, и вернулся в обыденный мир, в котором не была различима истинная суть вещей, а лишь внешняя их сторона. И здесь он увидел лежавшую на полу мать. К сожалению, еще живую.

К тому времени, когда приехала «скорая» и мать увезли, Иштван, казалось, пришел в норму, по крайней мере, стал таким, каким был обычно. Мать продержали в больнице день, а потом надели на нее смирительную рубашку и отправили в психиатрическую лечебницу. Врачи объявили, что так для нее будет лучше. К братьям явилась сурового вида пожилая дама, социальный работник, которая сообщила, что теперь они находятся на попечении государства.

– Но мне уже почти восемнадцать, – возразил Иштван, у которого как раз случился момент просветления. – Мне не требуется опекун.

– «Почти» не считается, – парировала дама. – Требуется.

Однако она допустила ошибку: нужно было немедленно забирать ребят с собой, но она оставила их на несколько минут одних. Едва дама вышла из комнаты, Иштван начал спешно готовиться к побегу. Из шкафа он вытащил старенький запачканный рюкзак и набил его одеждой. Потом стал, не глядя, запихивать туда всяческую еду из кладовки, в том числе и то, что никогда бы не стал есть. Оставшиеся продукты он аккуратно расставил и разложил по полочкам, следуя одному ему известной логике. Йенси стоял и напряженно думал. Несомненно, брат сейчас пребывал в собственном мире и мозг его был занят лишь одним – побегом. Йенси только следил за действиями брата и ощущал все бóльшую безысходность.

Закончив паковать рюкзак, Иштван застегнул молнию и взглянул на брата:

– А ты почему не собираешься?

– Куда ты намылился? – в свою очередь поинтересовался Йенси.

– Слышал, что сказала эта женщина? Она хочет отдать нас кому-то. Нам придется жить в другой семье, и они будут такие же, как мать, только хуже, потому что мы для них никто.

– Почему сразу хуже? Может, они будут лучше.

Иштван покачал головой:

– Они как раз и хотят, чтобы ты так думал. Так тобой и вертят всякий раз.

«Так тобой и вертят всякий раз», – повторил про себя Йенси.

Вот только братом никто не вертит, он сам ищет себе проблемы. И еще он считает, что им не требуется опекун, что он сам будет для себя опекуном, а то и для них обоих. Он о себе-то не может позаботиться, что уж говорить о других.

– Пойдем, – позвал Иштван. – Собираться уже некогда, они вот-вот появятся. Придется тебе двигать как есть. Так говорит комната.

– Комната?

Иштван сделал неопределенный жест:

– Разве ты не видишь? Не чувствуешь?

Позднее Йенси осознал, что в тот миг определилась вся его дальнейшая судьба. Перед ним встал выбор: пойти с братом и оказаться вместе с ним в том искаженном мире, в Зазеркалье, существующем в голове Иштвана, либо же и дальше держаться привычного порядка вещей. Ужаснее всего было то, что Йенси, несмотря на молодость, понимал: какой путь ни выбери, он так или иначе окажется неверным. В обоих случаях придется что-то потерять.

– Пойдем же, – снова нетерпеливо позвал Иштван.

– Я… – замялся Йенси. – Но я…

– Да что с тобой такое? Не видишь разве, что здесь происходит?

Но все дело было в том, что Йенси как раз видел. Если пойти с братом, ничем хорошим это не закончится. Пусть даже сам Иштван этого и не сознает.