Не подозревающая о вероломстве Луиза одёрнула юбки и наградила меня страстным поцелуем. В её глубоких серых глазах сквозило торжество. «Королева лучше монахини, не так ли?» – читалось в них крупными буквами. Потом ресницы дрогнули, и я угадал следующую фразу: «Ну что же ты молчишь?»

– Это было божественно, моя королева!

За удачную реплику я был вознаграждён новым поцелуем, и, похоже, Луиза, не вполне утолённая после долгого воздержания, совсем не возражала против повтора, наплевав на предосторожность и намерение сократить встречу до минимального времени. Но продолжению романтической части помешали.

При звуке шагов по коридору королева насторожилась. Я привёл себя в порядок и нырнул за штору, подглядывая за происходящим в будуаре.

Королева поправила волосы перед зеркалом.

Всунулась и что-то пискнула горничная, тут же отстранённая дланью гвардейца, затем в будуар ввалился Генрих. Он был пьян и шатался, но демонстрировал завидную целеустремлённость.

– Дор-рогая, – он икал, некоторые слова звучали с забавным интервалом. – Ты отчего н-не спишь?

– Читала поздно, мой милый, – она ласково потрепала его кудри и чмокнула в потный лоб, отчего я ощутил странную смесь брезгливости… и ревности! Женщина, только что мне отдавшаяся, целует другого!

Ещё более странно было смотреть на Генриха после того, как я осуществил мечту самых дерзких придворных ловеласов – наставил рога королю Франции.

– А м-мне сказали, что у тебя ночной гость…

– Да, мон ами, – дерзко ответила Луиза, и я сжался от предчувствия, что она отдёрнет штору и заявит: «Вот твой наставник, Генри!» Но королева отдавала себе отчёт и вела тонкую игру. – Их было двое. Я не могу посвятить тебя в эту интригу, дорогой, но её итог ты узнаешь первым. Ты же мне веришь?

– К-конечно, мой кролик… Сейчас твой лис тебя поймает…

Эротическая игра закончилась прозаически – укладыванием монаршего тела на диванчик, где недавно возлежали двое. Убедившись, что король сразу уснул, Луиза вывела меня в коридор.

– Милый граф! Видите, в каком кошмаре я живу. Надеюсь, наша следующая встреча не будет прервана столь неподобающе.

– Да, моя королева!

– Будьте воистину моим, де Бюсси! Частью моего тела, моими глазами и ушами! Я думаю, война с гугенотами скоро закончится, вы вернётесь в Париж. Вы же будете мне сообщать всё важное, что услышите от своих друзей?

Она искренне верит, что не только меня соблазнила, но также околдовала и завербовала. Разочаровывать прежде времени будет не благоразумно!

Гвардеец, стороживший тайную дверь снаружи, протянул мне повод Матильды. Он оказался на удивление разговорчивым.

– Ветер поднялся! Чую, будет дождь. В этом году ноябрь чертовски противный.

Я прыгнул в седло и пустил лошадь через стройку нового дворца. Ветер действительно досаждал, норовил сорвать шляпу и полоскал мой плащ, выгоняя остатки тепла из-за пазухи.

Кто бы мог знать, что резкий осенний ветер бывает исключительно полезен…

Несмотря на ненастье, настроение поднялось. Я помимо воли расплывался в улыбке, вспоминая четверть часа, проведённые у королевы, из которых минуты три были потрачены на декламирование и столько же – на подсматривание эротической охоты лиса за кроликом.

Бедная Луиза! Если моя нехитрая мера предохранения сработает, и она не забеременеет, будет в бесплодии винить не Генриха, а себя. Впрочем, прерванный акт не даёт стопроцентной гарантии.

Легкомысленное состояние души притупило чувство опасности, поэтому я встревожился, только отомкнув ворота сарая с коновязью. Меня насторожил запах.

За время жизни в Париже, огромном городе без канализации и очистки от мусора, я притерпелся к самым острым ароматам. И запах нагого, но не мытого под душем женского тела меня не отталкивал, разум быстро привык вычислять главное – призывную наготу пленительных форм, а не воздержание от гигиены.