«Пожар и все, что произошло в связи с ним, заставили меня многое осознать, – скажу я. – Переоценить пройденный мной путь. Мы собирались ехать в Таиланд. Мы собирались “побаловать себя”. И только оказавшись среди этого хаоса и паники, я осознал, что творил.
Потому что в тот день в Даларне я не бежал. Напротив. Бегство продолжалось несколько лет. Именно пожар заставил меня наконец остановиться».
Хорошо звучит, думаю я, и меня вдруг одолевает сон, я опять достаю телефон, чтобы написать партнеру, что можно подумать насчет завтрака-семинара, руки тяжелые как гири, я отыскиваю нашу с ним переписку и вижу: он отправил мне новое сообщение всего пять минут назад, ни тебе слова «привет», никаких вежливых пояснений, перед глазами вспыхивает одно-единственное предложение:
«Дидрик, в соцсетях пишут, что ты вломился в чей-то летний дом, чушь, само собой, но срочно дай знать, как прочтешь, для разработки стратегии».
Я даже не удивлен, скорее ощущаю усталость, я знал, что это случится, но уж не прямо этой ночью. Листаю немного соцсети и читаю сайты с новостями и сплетнями светской жизни, чуть погодя приходят новые письма, через какое-то время вечерняя газета просит у меня комментарий по поводу слухов о том, что я вломился в чужой дом и похитил ценные вещи, я захожу к ним на сайт и вижу вверху заголовок «ИЗВЕСТНЫЙ ПИАР-КОНСУЛЬТАНТ ОБВИНЯЕТСЯ В КРАЖЕ СО ВЗЛОМОМ ВО ВРЕМЯ ПОЖАРА», но когда жму на статью, телефон начинает подтормаживать, вырубается, и я остаюсь в темноте.
А потом все теряет значение, потому что Зак со мной. Сначала я хочу встать и найти розетку, чтобы еще раз подзарядить телефон, но тело тяжелое, я думаю, что, может быть, лучше не пороть горячку, а поразмыслить в тишине и покое, прежде чем мне – в очередной раз – придется иметь дело с импульсивностью, которая, разумеется, является вполне понятным и естественным следствием опасной для жизни и травматичной ситуации, в которой я находился; так что я растягиваюсь во всю длину коврика, делаю несколько глубоких вдохов, и вот уже Зак сидит рядом, худенький, славненький, в руке у него стеклянная банка с зубом и монеткой, и мне не хочется его тревожить, не хочется впутывать в эти мои треволнения, я просто шепчу ему в темноту «прости» и думаю, что это наверняка сон, и все-таки это он, мой сын, он сидит вплотную ко мне в темноте, одеяло натянуто на колени, лицо чуть освещено лунным светом, льющимся из окна.
Прости меня, мой хороший, совсем скоро мы будем нырять с трубкой около маленького островка в Таиланде, моторка вывезет нас в море, и я научу его, как правильно сплевывать на внутреннюю сторону стекла маски для ныряния и смазывать ее слюной, я научу его плавать с ластами по сверкающей водной глади под палящим солнцем, и где-то там сохранились еще остатки живого кораллового рифа, я покажу моему мальчику краски, рыбок, в хрустально-прозрачной воде хочется нырять все глубже и глубже, хочется плавать по этому сказочному миру, столь ослепительно прекрасному, что щиплет глаза, мы будем гоняться за тигрово-полосатыми, сине-бело-розовыми, изумрудно-зелеными рыбками сквозь туннели и под арками среди разукрашенного слепящими искристыми цветами пейзажа, может, уже на следующей неделе, лишь бы нам уехать отсюда.