Зак опирается на маму, на коляску, на меня, все больше замедляет ход, пробует идти, опираясь на пятку, но асфальт раскалился и жжет сквозь носок. В конце концов он просится ко мне на плечи, и я сажаю его поверх рюкзака, который несу сам, а у Зака на спине все еще висит его рюкзачок со Спайдерменом, я, наверное, уже несколько лет не носил никого из детей на плечах, несколько минут это даже кажется приятным, но потом я начинаю ощущать вес, который давит на ключицы и затылок, а еще чуть погодя его пот начинает под палящим солнцем стекать на меня и смешиваться с моим собственным, плечи ноют, его потный пах прижат к моему затылку, мне больно всякий раз, когда его маленькие потные ручки давят мне на адамово яблоко или тянут меня за волосы, и еще этот его безостановочный вопрос: мы скоро – мы скоро – мы скоро?

Дорожный знак сначала расплывается синим пятнышком, вялым обещанием голосов, немногословных людей в желтых светоотражающих жилетах, первой помощи для раны Зака, туалета и, может статься, чашки кофе, боже мой, очень надеюсь, у них там есть кофе, большие термосы с пневмонасосом, до краев наполненные кофе, а может, и булочки, которые притащили какие-нибудь скауты или члены краеведческого кружка. Пятнышко все ближе, и в какое-то нестерпимое мгновение мне кажется, что на нем цифра 8, пока я не понимаю, что все верно, надпись гласит «ЭСТБЬЁРКА 3», а значит, скоро мы окажемся в той самой легендарной Эстбьёрке, и как раз, когда подходим к указателю, мы видим машину, она едет нам навстречу: белый универсал, несется на большой скорости в противоположном направлении.

Это первый автомобиль, что встречается нам на пути, мы все останавливаемся, я осторожно ставлю Зака на землю и взмахиваю рукой, и Карола машет, но машина летит, не снижая скорости, я выступаю на дорогу; в какую-то горькую удушающую секунду мне кажется, что меня вообще не заметили, но внезапно машина резко тормозит, хотя и не останавливается полностью, стекло с водительской стороны опускается на несколько сантиметров. За рулем мужчина моих лет, седеющий блондин, длинные обвисшие усы, волосы собраны в хвост, он без рубашки, одна рука полностью покрыта татуировками, рядом с ним я замечаю темноволосую девицу помладше с дредами и в стильных очках от солнца. Слышно включенное радио – сдержанная и сухая, но при этом, можно сказать, жадная интонация – национальный канал сообщает о важном новостном событии дня: власти предупреждают… вышло из-под контроля… все, кто находится в радиусе…

– С ночи едем, – тенором сообщает мужик, зажимая ладонью рот и нос. – Из Емтланда. Ну и бардак.

Машина продолжает катиться по дороге, я трусцой бегу рядом с водителем и машу рукой в сторону Эстбьёрки:

– А там как обстановка?

– Ни одной рожи не засек. Здесь, наверное, сейчас одни «водяные бомбардировщики» летают. Охренеть позорище – у Швеции ни одного своего самолета. Мы в Реттвик, вот что главное.

– Наш автомобиль не завелся, – говорю я, испытывая желание сжаться в позе зародыша от беспомощности, различимой в собственном голосе. – У нас грудной младенец.

Он просто трясет головой в ответ:

– Дуйте срочно в Реттвик.

Я слышу, как женщина рядом с ним шепчет: «Микке», – а потом стекло поднимается и машина удаляется, набрав скорость. Белая «Тойота». Помню, я смотрел такую, прежде чем выбрал вместо нее «БМВ», мне казалось, она более, не знаю даже, взрослая, что ли.

– Что они сказали? – кричит Карола, я бегу к ней, в глазах у нее застыл вопрос.

– Они ехали в Реттвик, это…

– А что в Эстбьёрке? Им там оказали какую-то помощь?

– Не знаю… он сказал, что