– Что будем? – коротко поинтересовался я возле полок с алкоголем.

– Как бывший медик, предпочитаю свою самогонку, но если нет, то чистую.

– А Вика?

– Она тоже бывший медик.

Я засомневался:

– Не возражаю, но пусть будет выбор.

В результате кроме «чистой», взяли еще и вина и вискаря. У Ромкиного дома я отправил его с сумками к жене и, узнав номер квартиры, поехал ставить машину. Возвращаясь на такси, отправил Ларисе сообщение, что посижу у друга. Она была в курсе истории Джаза, но ничего не ответила. Все еще злилась.

Через полчаса я уже звонил в дверь Ромкиной квартиры.

Открыла мне встрепанная брюнетка, поправляющая яркий шелковый халатик с такой умиротворенной улыбкой на лице, что я быстро вспомнил день своего возвращения на волю и понял: готовить еду еще не начинали.

– А Рома в ванной. Вы Тихонов, то есть Егор?

Я кивнул:

– Да. Но предлагаю на «ты».

– Хорошо. Я Вика. – Действительно, любовь всей жизни Ромки казалась приятной в общении, ничто не указывало даже на ее зависимость от наркотиков.

– По запаху чувствую, еще не готовили. Помочь?

Квартира для нариков была вполне приличная, хоть и подзапущенная. В тюрьме Джаз рассказал, что Викусин дед был медицинским светилом и после его смерти год назад эта квартира отошла внучке в наследство. До этого они девять лет жили в однушке, выменянной его родителями.

Вика стала, радостно ойкая, торопливо доставать из пакетов, все еще стоявших в углу кухни, разную снедь. Но я ее решительно остановил:

– Давай я. Покажи, где посуда, и иди переодевайся. А потом уже приходи помогать.

– А, да? Хорошо. Я быстро!

Она ткнула пальцем в грязноватые сковородки с мисками и убежала. В командировках я вместо гостиниц часто снимал апартаменты, потому что там мог готовить домашнюю еду. И неплохо научился. К выходу Ромки из ванной уже была готова свежая фунчоза с ароматным чесноком, к возвращению Вики в накрашенном и приодетом виде на сковороде дымилась картошка с мясом и луком. Вику, кстати, теперь можно было оценить по достоинству. Забранные назад густые волосы, высокая шея и сережки в ушах делали ее изящной. Были в ней и какая-то внутренняя сила, естественность, решительность. Такие женщины способны управлять армиями или, на худой конец, компаниями. Вот только управляет ли Вика своей жизнью, хочет ли выбраться из бесконечного круга «химичить-кайфовать»?

Втроем мы быстро нарезали сыр, красную рыбу и копченое сало. Соленья и зелень выложили на разнокалиберные тарелки. Перенесли все в гостиную, сели за круглый стол темного дуба – даже без скатерти, он был представительный сам по себе.

Не хватало последнего атрибута. Ромка достал откуда-то патефон и несколько пластинок, некоторые из которых, вспоминается, мы слушали в детстве; одну из них поставил на проигрыватель и завел. Заиграл легкий джаз, который сразу придал атмосферы нашему празднику:

– После смерти отца мама хотела выбросить патефон, но я ей не позволил… Искусство нельзя выбросить или сжечь, искусство – вечно! Так папа говорил.

Мы помолчали, слушая Армстронга, и молчать со старым другом было тоже хорошо.

– От деда библиотека досталась? – поинтересовался я. Половину стен занимали дубовые шкафы с книгами, в основном по медицине.

– Не только, – возразила Вика. – Половина Роминых. Он у нас лучшим был на курсе. А сейчас вот просто стоят как память.

Она произнесла эти слова, слегка зарумянившись и с явной гордостью за мужа. Ромка поморщился: да уж, тридцать три года, а основное достижение – быть лучшим на курсе в девятнадцать… – и взялся за бутылки, меняя тему:

– Кому что налить?

Вика выбрала вино, Ромка начал с «чистой», я с вискаря, улыбнувшись собственной прозорливости. Пилось легко, стаканы – явно дедовского наследства – опустели быстро. Через полчаса все перешли на продукт, который не переставая расхваливал Джаз: