А ведь эти двое, Хорст с Женей, боятся!

Сзади о чем-то говорили – негромко, но очень твердо. Алеша не прислушивался. И так ясно – медведь пришел. Странно только, почему Жениного предка Профессором кличут? Может, он профессор и есть (книг сколько, ого!), но подобные прозвища только в детском саду бывают. Обзывают так очкариков – и зануд-"вумников". А еще в анекдотах про студентов: «А это уже второй вопрос, профессор!».

Боятся! Нашкодили – только как? Программу с картинками без спросу запустили – или…

Снова пятнышки – слева направо, в несколько рядов, переливаются, текут. Оранжевое на черном, красиво!..

И музыки нет. Вроде как метроном, только далеко очень.

– Сейчас закончится. Можешь телеграмму послать.

Женя снова рядом – слева, как и в машине. Как подошла, не заметил даже. Покосился Алеша на ту, что с носиком, очки на собственном носу поправил. И телеграмму можно – прямо в Европейский Суд. Зверски избит при защите демократии, подвергнут издевательствам посредством формалиста Эшера…

– Несколько секунд тебя будут слышать. Вслух не надо, про себя говори. Только четко, слова отделяй.

Ничего Алексей не понял – и как понять такое? Кто услышит? Пыль в компьютере? У них что, пыль телепатическая?

С другой стороны… Если тут музычкой лечат, картинками реанимируют…

Ничего не болит! Ничего не болит!

…Почему бы и нет? Всем, всем, всем, демократия в опасности!.. А впрочем, хрен с ней, с демократией, обойдется. И так пострадал за нее, родимую.

Поглядел Алеша, борец за общечеловеческие ценности, на черный экран, ухватил зрачками неверные оранжевые огоньки. Про себя, значит? Слова отделять? Ладно!

– Не – хочу – больше – быть – идиотом! – Хочу – идиотами – командовать!

Проговорил – даже губами не двинув. Поразился. На экран взглянул.

Погас экран. Пусто!

– Пошли – Женя рядом вздохнула. – С папой познакомишься. Только умойся сперва.

Умыться? Так у него же кровь на лице!

Профессор и вправду профессором оказался, самым настоящим. Даже знакомым. Свой, университетский, хоть и не с родного истфака. Но и у них читает – спецкурс на одной из кафедр, кажется. Имени-отчества Алеша не знал, потому и вспомнить не пытался. Но поздоровался смело:

– Добрый день!

С первого же курса себя приучил. Не «здрасьте!», а именно «добрый день!» – или «вечер», по обстановке. Солиднее как-то.

– Добрый вечер, Алексей!

Значит, уже вечер. В пикет, телевидение родное защищать, с утра вышли Быстро как!

Знакомились очень официально, словно на приеме. Женя, как Алеша из ванны выбрался, лично в комнату провела, представила. Пиджак Профессор уже снял, но и в рубахе с галстуком выглядел очень внушительно. Не потому, что весу много, такого как раз и не наблюдалось. Профессора не только толстые бывают и не только худые. Это больше в кино, где вся интеллигенция вроде клоунов цирковых – мекают, экают, надевают вместо шляпы сковороду, улицу правильно перейти не могут. Нормальные профессора тоже встречаются. Иногда.

…Этот из нормальных. Под пятьдесят, а крепкий, рост хоть и не с Хорста, но его, Алексея, точно повыше. Накачанный, мускулы даже сквозь рубаху видны. Ка-а-ак двинет! Разве что бородка интеллигентская, словно у товарища Троцкого, так бороды сейчас в моде.

И очки на носу. Такие, как у дочки. Семейные!

– Мне уже все рассказали. Садитесь, Алексей!

Сел, не стал спорить – прямо в кресло у телевизора, потому как знакомиться в другую комнату привели, побольше. Диван, кресла, на стенах не гравюры, а цветные фотографии.

Аквариум – на столике возле окна. Без воды.

Алексея в кресло усадили, сам профессор в соседнем устроился, а Хорст с Женей как стояли, так и стоять остались, чуть ли не по стойке «смирно». Молчат, не переглядываются даже. Что-то это Алеше напомнило, чуть ли не старую картину «Допрос коммуниста».