Староста замолчал, тихо вздохнул и снова сделал глоток.

– А как зовут этого герцога?

– Дюрон Дьяги. Его род уже вторую сотню лет этим городом правит. Он военный советник короля. Доводилось видаться прежде.

Алан хмыкнул и тоже отпил из кружки. Хмельное тепло окутало тело и расслабило.

– Вы раньше военным были?

– Был, – отрезал Феррис, и Алану показалось, будто на лицо старосты легла мрачная тень. Расспрашивать его о подробностях сейчас явно не стоило, и парень сменил тему.

Ближе к концу разговора Феррис предложил Алану остаться в деревне на постой: раз уж он все равно скитается без цели, здесь хотя бы будет при деле и пользе.

– И знахарке нашей, Вельсигг, муж не помешает. Вы как раз одних лет на вид.

Алан поперхнулся выпивкой. Он почувствовал, как в груди что-то предательски сильно екнуло, завелось и застучало, а щеки налились румянцем. Феррис, оценив такую реакцию, позволил себе едва заметно улыбнуться одними уголками губ.

– Ладно уж. Иди, Алан. Сегодня у Герта переночуешь. Скажи, чтобы завтра показал тебе дом. Он на севере у окраины. Поможет обустроиться.

Староста не обманул: Герт и правда с утра провел Алану небольшую экскурсию по деревне, познакомив некоторых жителей со своим новым «подмастерьем», и показал пустующий дом. По рассказу кузнеца, здесь раньше жила семья пахаря, но когда тот отчего-то умер, не дожив до тридцати восьми, молодая жена с тремя детьми уехала обратно к своей семье, а дом так и остался брошенным.

С помощью Герта за несколько дней удалось починить подгнившую крышу, поменять несколько покосившихся брёвен под ней и поставить новые оконные рамы, которые Алан собственноручно выточил при помощи самодельной стамески, плотницкого топора и ножа. Пока Левис наводила порядок внутри дома, кузнец и его помощник переложили каменную печь, отремонтировали стол со скамьёй, установили окна и перенесли из дома Герта вещи первой необходимости, которые Алан пообещал вернуть, как только обзаведётся своими – посуду и прочие мелочи. Так минуло не больше недели, прежде чем Алан заимел собственную добротную крышу над головой и получил постоянную работу в кузнице.

Постепенно жизнь начала налаживаться: парень поверхностно познакомился почти со всеми жителями Клэрмо, которых насчитал не меньше полутора сотен, освоился в мастерской Герта и вскоре начал на правах полноценного кузнеца выполнять задачи, которые были практически всегда. Он точил старые инструменты, изготавливал новые, научился подковывать лошадей, за что получил доброе прозвище «юный коваль», и даже смог заработать свои первые серебряные монеты, которые бережно откладывал: как-то Герт мимоходом обмолвился, что возьмет парня с собой, когда поедет в Штаркхен на рынок, и Алан терпеливо ждал этого момента, продолжая усердно постигать ремесло деревенского кузнеца.

Несколько раз ему удалось случайно встретиться и со знахаркой, о которой рассказывал старейшина в первую встречу. Правда, вспоминать об этих неловких ситуациях Алану было стыдно: всякий раз, когда перед его взглядом представала миловидная девушка с черными, как смоль, волосами чуть ниже лопаток, которая взглядом своих темно-карих глаз вторгалась без спроса в его душу, парень мог только глупо краснеть, прятать взгляд и ускорять шаг, стараясь успокоить бьющийся в истерике грудной мотор. Особое смущение вызывало то, что некоторые из жителей Клэрмо без стеснения сватали «молодых». Вот только если Вельсигг успешно игнорировала подшучивания или хорошо скрывала эмоции, то Алана вывести из равновесия было до неприличия легко, и «юный Коваль» быстро стал «нежным кузнецом».