Угроза дефолта заставила меня перебрать все варианты студенческих подработок. Возврат к детскому промыслу был исключен по простой причине: этим занимались питерские старушенции, которые дежурили в сквериках возле гастрономов. Когда трое советских граждан мужского пола двигались от магазина к лавочке, они тут же подбегали и предлагали стаканчики. Мужикам, конечно, было приятно утолить свою жажду не из «горла», а из благородной посуды и даже чокнуться. Арендной платой за стаканчики и была пустая бутылка. Вмешиваться в такой давно сложившийся и хорошо организованный бизнес студенту орденоносного института, носящего гордое имя Ленсовета, было просто неприлично. Народ бы меня не понял. Другим классическим студенческим способом заработка было ночное дежурство через сутки в детских садах. Платили за сей труд 45 рублей в месяц, но такие места из года в год передавались по наследству. Разгрузка вагонов только со стороны привлекательна. Свои проверенные способности грузчика я оценивал в десять, от силы пятнадцать тонн за смену, а это копейки. Более или менее приличные заработки шли от тридцати, но после такого трудового подвига тебя мало что будет интересовать, даже вкусная и здоровая пища, не говоря об остальном. Но тогда для чего трудиться?

В общем, коллегиально с друзьями перебрав все возможные варианты подработок, я остановился на многотрудной, но почетной должности проводника вагонов. В те годы количество летних поездов в разы превосходило количество постоянных, и у железнодорожников практически был один-единственный выход: летом привлекать студентов. Устройство на работу было делом нехлопотным. Справка из деканата, инструктаж и пара дней на получение санитарной книжки. Теперь самым важным стало выбрать манеру своего поведения в общении с надоедливой и капризной публикой, то есть с пассажирами, которым постоянно чего-то нужно, то им не так, это им не так. После первой поездки я выбрал амплуа жизнерадостного нахала. И это оказалось самым лучшим решением. Правильность моего выбора неоднократно подтверждалась в течение четырех сезонов. Ну, вот подходит бабуля. Ей, видите ли, потребовался чай, барыня какая. А у меня своя правда. Бабуля, конечно, чай – это хорошо, но это не такой простой вопрос, как кажется с первого взгляда. Вот если я надумаю сегодня бриться, то тогда и вы чайку попьете. Бабулька озадачена: а причем здесь бритье? А притом, любезная, что мне тогда горячая вода потребуется. Уразумела? И когда бабулька получала свой заветный стаканчик кипятка, то она искренно радовалась тому, что попала в вагон к такому замечательному проводнику, который готов лишний раз побриться, чтобы удовлетворить растущие потребности советских граждан. И таких примеров масса, приведу некоторые.

Кишинев, поздний вечер. Собираю билеты у пассажиров на рейс до Питера. При поголовном дефиците в те времена у всех один вопрос: «Проводничек, а белье-то будет?» Я с заговорческим видом объясняю всем: белье есть, но мало. Но вам-то я обязательно дам. Уж больно вы мне симпатичны. После сбора билетов я перебираюсь в служебку, а народ тихонечко крадется ко мне. Я без большого сожаления одариваю всех заветными принадлежностями, а они против моей воли стараются мне всучить два, а то и три рубля за комплект, при номинале в один. Все мои попытки дать сдачу с негодованием отвергаются. Ну не могу же я пойти против воли народа. Народ всегда прав. Они довольны тем, что я выделил именно их из серой массы, а мне тоже грех обижаться за их навязчивость. Дополнительные доходы в бюджет еще никому не вредили.