За пятнадцать дней из нашего дома вынесли пять покойников. Мухаметзян, Анас, папа, мама, Джаухария…

В Мелля-Тамаке опустело более пятидесяти домов…

В нашей семье за старшего осталась сестра Назима, двадцать восьмого года рождения. Её судьба – целая история. Сестру «призвали» в ФЗО. Измученная непосильным трудом на Зеленодольской фанерной фабрике, Назима три раза сбегала оттуда. На третий раз отец сказал ей: «Я ещё за первые два побега не до конца расплатился, дочка, а ты в третий раз домой вернулась?» Нет, не ругал её папа, от безысходности спросил, не зная, где взять деньги на очередной налог. Третье возвращение Назимы пришлось аккурат на проклятый май сорок четвёртого. Сколько уж она пробыла дома, не помню, но через некоторое время сестру арестовали милиционеры. Назима в тюрьме, а про наши дела вы знаете! Только после того, как из сельсовета прислали бумагу о тяжёлом состоянии в нашей семье, сестру отпустили. Отец два дня глаз от дороги не отводил: «Вернётся ли дочка или насовсем её закроют?» – гадал он, тревожно вглядываясь вдаль. Назима смогла вернуться, когда отца уже не стало. Но похоронить его мы ещё не успели…

Про сестру, про малолетних сирот я как-нибудь расскажу ещё… Но сегодня у меня сил уже не осталось…»

Эх, жизнь-жестянка! Мунира – мудрая голова – поняла весь масштаб злодеяний, свершившихся полвека тому назад. Душа может вместить в себя и неприятные, очень тяжёлые воспоминания. Если мы решим, что душа предназначена для сохранения только радостных мгновений, то этим сильно ограничим жизненные горизонты человека. Если что-то сохранилось в душе, значит, это было важно, об этом не раз думали, вспоминали. У каждого возраста свой взгляд на воспоминания. И у воспоминаний своё отношение к разным возрастам, они помимо нашей воли влияют на ход жизни, вносят в неё изменения и поправки. Как бы ни хотел человек избавиться от тяжёлых воспоминаний, они никогда не покинут сокровищницу его души. Воспоминания – это не пыль, въевшаяся в одежду, их не отряхнёшь и не проветришь. Воспоминания – это не налипшая на обувь глина, их не сбросишь ударом каблука о землю или резким взмахом ноги. Если ты, желая разобраться в себе, откроешь сундук воспоминаний, то на дне его среди драгоценных камней обязательно обнаружишь и замшелые чёрные булыжники.

Вспоминаю дневник Анны Франк. Эта еврейка – наша ровесница, родилась в двадцать восьмом году в Германии. В 1933 году, когда к власти приходят фашисты, их семья скрывается в Голландии. В сороковом году немецкие захватчики добираются и до этой страны… Анна всё, что видела своими глазами, трагические судьбы своих родителей и близких заносила в дневник. Эти записи известны всему миру. «Дневник Анны Франк» переведён на семнадцать языков. По этому поводу Илья Эренбург^>67 сказал следующее: «Гитлеровцы уничтожили шесть миллионов евреев. Вешали, расстреливали, душили в газовых камерах. Никто точно не знает, что пришлось пережить этим людям. За шесть миллионов сгубленных душ ответила одна девочка – не мудрец, не поэт, а простая девочка рассказала… Её чистый детский голос до сих пор жив: получается, что она оказалась сильнее смерти».

Ах, мудрые татарские писатели! Интеллигенты, призванные возрождать и развивать национальный дух!.. Мы по достоинству оценили героизм Анны Франк, в школах воспитываем детей на её примере… Почему же мы не отражаем с своих произведениях тяжёлые вехи в истории татарского народа?.. Почему мы не приучаем своих детей с малолетства вести правдивые дневниковые записи? Разве дневники, воспоминания не являются основой незыблемости того моста, по которому проходит путь национального развития?.. Если бы в школе, в семье Мунире и всем остальным моим современникам, жившим в тяжёлых условиях, вдолбили в головы: «Ничего не забывайте, дорожите информацией, записывайте в тетради, на память не надейтесь», – тогда, может быть, драгоценные камни нашей истории, разбросанные по разным шкатулкам, переходя от поколения к поколению, ещё ярче засверкали бы!