– Да чёрт с этим давлением! Ты понимаешь, что это значит? Мы потеряем всё! Всё! Всё отойдёт этому чёртовому фонду, чёрт бы его побрал!

– Пап…

– Молчать! – крикнул он.

Я осеклась. Похоже, выбрала неудачный момент.

– Ты! – отец обернулся и наставил на меня толстенький палец. – Ты выйдешь за одного из штольцевских гусей! Ни слова возражения! Ни один чёртов фонд ни гроша от меня не получит!

– Папа, я не могу! Я… у меня есть парень!

– Да твой парень жалкая сопля! Выкинь его из головы вообще! Ни мозгов, ни характера! Если он посмеет заявиться ко мне на порог, я велю охране гнать его взашей!

– Максим, – укоризненно вставила мама, но отец только отмахнулся.

Я сообразила, что он говорит о Диме. Уже хотела было вывалить всё: и что Дима мне ни на черта не сдался, и что я познакомилась с парнем, который действительно что-то из себя представляет, и что папа обязательно поймёт меня, когда с ним встретится.

И закрыла рот, потому что явственно вообразила, что папа ответит.

Познакомились в ночном клубе? На третий день сделал предложение? Как его зовут? Где он работает? Что ты вообще о нём знаешь?

– Алло! Костя? – отец тем временем вытащил мобильник. – Подготовь мне всё, что у тебя по Штольцам! Чтобы лежало у меня на столе к обеду. Нет, по всем не надо, только те семьи, у которых есть молодые парни. Да, всю подноготную. По связям тоже там прошерсти, внебрачные дети, любовницы. Не старше, – он прервался и одарил меня изучающим взглядом, – не старше тридцати пяти, не младше двадцати. Жду.

– Пап, ты серьёзно?!

– А что ты думала? – снова раскричался отец. – Что мы отдадим фонду всё? И будем жить на улице? Нет уж, выйдешь как миленькая! Главное – забеременеть. Штольцы ни хрена не получат. Главное ребёнок, а там потом со штольцевским сморчком может тысяча неприятностей случиться.

– Максим! – ахнула мама. – Что ты такое говоришь?

– А что? – теперь он обернулся в её сторону. – Ты думаешь, они не попытаются удавить её после свадьбы? У кого права на ребёнка, тот и заказывает музыку!

– И вы выдадите меня замуж? На смерть? – не выдержала я тоже. На глазах аж слёзы выступили, настолько всё это казалось мне несправедливым. Неужели я и впрямь должна буду выйти замуж за неизвестно кого, да ещё и рожать ему детей? Да ещё и под постоянным надзором со стороны Штольцев, они ведь тоже всё просчитают?

А как же Сергей?

– Не беда, мы устраним их сморчка куда раньше, – деловито отпарировал отец. – Пусть только забеременеет.

– Максим! Ты серьёзно?

– Не волнуйся, за разговоры пока не сажают.

Я съёжилась. Валентин Петрович сидел как истукан, да и водитель ничуть не сбавил скорости. Проверенные люди, они, небось, слышали и не такое.

Отец настроен серьёзно. Оставалась только одна надежда – что мама встанет на мою сторону и убедит его. Она должна понимать, что это такое – быть вынужденной рожать от нелюбимого. Хотя бы чисто по-женски.

Мама стукнула папу по плечу и сердито спросила:

– Какая гарантия, что она с первого раза родит сына? Нельзя убивать Штольца сразу, нужно хотя бы убедиться, что там мальчик.

О боже.

– Мама!

– Ой, ну что «мама»-то, – она повернула ко мне недовольное лицо. – Я же о тебе думаю!

– Вы… вы вообще серьёзно тут рассуждаете? Об убийствах?

Мама с папой переглянулись.

– Яника… – сказала мама.

– Ты помнишь дядю Натана? – спросил отец.

Дядю Натана я помнила смутно, он был нам седьмая вода на киселе. Да, Миргородский, но какой-то сын двоюродной сестры троюродной бабки – что-то в этом роде. Он служил в нашей семье примером того, как можно прогореть, если будешь недостаточно осторожен. У дяди Натана был небольшой ювелирный бизнес в начале двухтысячных, он хотел расширяться и купил с этой целью землю для постройки мастерской, по совместительству торгового павильона. Купил у Штольцев – они давали самую выгодную цену. А потом выяснилось, что место было продано нелегально, город забрал его обратно, а дяде Натану пришлось сносить постройки за свои деньги и убираться, поджав хвост.