Он словно дивный луч, переброшенный к нам из Золотого и Серебряного века Русской Культуры. Именно с его работы о Ф. М. Достоевском – книги «Проблемы творчества Достоевского», 1929[4] – в литературоведение вошёл термин «полифонический роман», идея «полифонизма».

А после другого монументального труда М. М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса», законченного в 1940 году и опубликованного только в 1965-ом, – «карнавал», «карнавальная природа», «мистерии» древности и их связь с литературными памятниками стали сферой осмысления и русской, и зарубежной гуманитарной науки.

Удивительна судьба этого ЧЕЛОВЕКА – все годы, самые трудные годы в России ХХ века он создавал свои произведения, словно никто и ничто не могли лишить его творческого дара и помешать ему.

Институтом мировой литературы несколько лет назад было закончено издание Собрания сочинений М. М. Бахтина в 7 тт., поэтому у всех, кто интересуется русской и мировой культурой, развитием филологической и философской мысли, есть возможность прикоснуться к этому живительному источнику творчества (и в Интернете, конечно, тоже).

Думается, весь этот год должен был бы пройти в России под знаком этого гениального мыслителя, которого так чтят и широко изучают во всём мире.

Добавлю лишь одно – по воспоминаниям людей, окружавших Михаила Михайловича Бахтина, его «учеников», это был очень мудрый, любящий и понимающий человек. Человек, в столь тяжкий век достигший такой духовной высоты и никогда не изменивший ни себе, ни Русской Культуре.

«Но я не забыл, что обещано мне

Воскреснуть.

Вернуться в Россию – стихами».[5]

Георгий Иванов

Какую боль испытываешь, читая «Посмертный дневник»[6] (1958) русского поэта Георгия Иванова (1894–1958). Этот цикл был написан в доме престарелых на юге Франции. Там вместе со своей женой Ириной Одоевцевой (1895–1990) Георгий Иванов провел последние, самые тяжкие годы эмиграции.

Его последние стихи написаны в августе 1958 года. Расставание с этим миром встретил поэт в конце душного лета – душный август стал для него временем страданий и прощания с жизнью, прощанием с поэзией.

Творчество Георгия Иванова бесконечно близко и вызывает глубинное сопереживание. Но есть в нем какая-то недосказанность, недоговорённость, что-то долго скрываемое в самой его лирической глубине.

Словно в руинах лежит художественный мир поэта, а гармонические ноты в итоге непременно срываются в трагический, а иногда в иронический диссонанс… Но, несмотря на всё, стихотворения Георгия Иванова дышат редким упоением красотой и любовью этого трагического, несправедливого, мучительного – потерянного мира.

Кажется, что перед своим уходом поэт словно сорвал пепельный покров, которым всегда будто припорашивал свой стих. И на пороге прощания раскрыл самые тайные, самые чистые родники своей любви и надежды.

В первом же стихотворении «Посмертного дневника» Георгий Иванов припадает к Пушкину – к началу начал русской поэзии и литературы. Припадает к тому родному, кто может поддержать и утешить в самом последнем отчаянии.

Почти все стихотворения «Дневника» написаны словно на предельной ноте открытости: незачем и не перед кем уже скрываться. И можно прилюдно признаться в той невыносимой боли, которую пронес поэт через всю жизнь – в русской боли его сердца: