3. Очень важная подготовка – сцена Марии и Вавиловой утром.

Разговор на разных языках… Сидит солдат у окна. Рядом, как с ненормальной, разговаривает Вавилова…

Окончание разговора – странный долгий взгляд Любочки и сидящих, слушающих детей… (Может быть.)

Можно обратно повесить часы… С наивным обоснованием вчерашнего поступка мужа.

И переход на вечернюю сцену – разговор о мужьях…

4. Очень важно, что с самоубийством. И не рано ли оно.

Камера должна внимательно осматривать Нонну… а Нонна просыпается от сомнамбулы…

Дети вносят чашки. Любочка делает это, ни разу не взглянув на Вавилову. Любопытство распирает семью, включая бабушку…

Зверь диковен и притягивает. Игорёк влез на руки… Мария и мама выпроваживают – всё это на диалоге.

(Не надо бояться детей, они неотъемлемы. После купания голые, в полотенцах, одеялах.)

Например:

1. Самоубийство.

Самоубийства собственно нет. Есть невеселая мысль – «хорошо бы» и твердое (до наивности твердое) убеждение – «нельзя». Надо мести пол. Жить.

«Стыдно!.. Стыдно, товарищ комиссар!» – «Что? – отозвалась Мария… – Вы уже встали»…

Клавдия тяжело присела, положив пистолет на стол. (Потом стала его, угрюмая, чистить.)

2. Сообщение о беременности.

Человек с пистолетом о ребенке – неплохо… Мария перед пистолетом и дети – неплохо. Перепугавшийся ребенок – годится…

Клавдия ничего не замечала. С трудом отвлекалась на бытовые проблемы, как то: чай и самовар, сахар и дети…

В паузах (обязательных и долгих) лязгает пистолет… выматываются дети…

– Не сердитесь на мужа… Он добрый человек… он же не знал… если он узнает, он будет только рад… Он так любит детей (часы принесла)…

– Муж у вас хороший, – задумчиво сказала Вавилова и замолчала.

– Почему вы так думаете? – зардевшись, спросила Мария.

– Он жив… – усмехнулась Вавилова. – С руками и ногами…

Мария замолкла… Моргнула, не поняв Клавдию, и неожиданно сказала:

– Поздно уже… а его нет…

– Избаловались мужики… чего и говорить… Пьет?

– Что вы, упаси Бог! – соврала Мария. – У нас дети!

(Магазаник шел пьяный.)

(Ха? Еще день!)

Ночь… платье… Всё еще стук машинки, переходящий в пулемет… потом лошади…

Потом спит Вавилова…

И брачная ночь…

Первое слово после… Интересно… не представляю ее себе в платье… Ефим… Ха-ха… Ефим… А ты бы не против, а? (Ефим спал…)

Тунтер… (обняла и заснула).

Осколок зеркала… Платье на кровати…

Стирка. Обливание водой…

Сняла бусы… вышла… наезд на бусы… играет солнце… мухи… бусы упали, запрыгали.

Сидит в платье. Отдали кровать. – Крик!

Беготня… На полу у своей двери… Мария командует, не донесем на стол… Постелили… дети несут подушки… одеваются наволочки… простыни… влажные простыни… Мария убегает. Все помогают…

– Умм (первый стон).

– Нет воды… – внятно ответила Вавилова…

– Что? – спросила Люба.

– Схватка…

– Коля! – держала Клавдия Магазаника за руку. – Ты живой?

– Коля, – гладила она его руку… – Ты не виноват… Коля, у меня ребеночек…

– Ты, Ефим, частник! Частник!

– Все мы часть целого…

– Это другое…

Пьет Вавилова (после коней).

– Спасибо… Коля… Живой?.. Молодец… Я вот всё… Кончаюсь… Не сержусь… Коля…

– Это Ефим.

– Ефим частник… частник…

– Все мы частники… часть от целого…

– Нет… Это ты брось… мы часть от мировой революции… Верно, Коля? Иначе кончено!.. А любовь? А? Зачем она, Коля? Зачем она мировой революции… Что это… Ой, Коля… Что это?..

– Это ничего… это вторая схватка…

Акушерка бьет по лицу… бьет по лицу…

– Умерла?

– Вон! Все отсюда… – Мария выпроваживает всех…

Панорама на старухе, старуха молится, шевеля одними губами…

Мария выталкивает всех за окно…

Бьет по лицу! Закрывает и открывает глаза Вавиловой.