– Нет.

– Мне приходится прощать тебя чаще.

– Я же сказал, что не обижаюсь. – Кларк натянуто улыбнулся.

Он ушел на работу, вернувшись поздним вечером, отказался от ужина, велел Джоанне одеться и сказал, что будет ждать в машине.

– Хочешь вывести меня за город и убить? – пошутила Джоанна, когда они выехали за ворота их дома. Кларк улыбнулся, но не ответил.

Они колесили по ночным улицам Нового Орлеана: медленно, неспешно.

– Мы кого-то ищем? – спросила Джоанна.

– Не мы. – Кларк улыбнулся и долго говорил, давая психологический портрет Джамила Харта.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Джоанна.

– Он лечится у одного моего знакомого.

– Ты знаешь, что если я расскажу об этом Джамилу, то твой знакомый мозгоправ лишится лицензии?

– Ты не расскажешь. – Кларк примирительно улыбнулся. Джоанна не ответила.

Она молчала, пока они не вернулись домой. Потом долго лежала в кровати и думала о том, что рассказал Кларк. Коп, который встречается только с проститутками. На сеансах психоанализа он признается, что образы этих женщин сливаются у него в одно лицо, в один символ. Когда-то у него была девушка. Он убедил себя, что был влюблен в нее, хотя на самом деле ему просто нравилась идея, что он может любить кого-то. Любить так же, как он любит свою мать, образ которой до сих пор оказывает на него влияние – идеальная женщина, с которой он сравнивает остальных.

Джоанна включила свет, закурила, понимая, что все равно не сможет заснуть. Нет, ее не волновали психические расстройства Джамила Харта – она не собиралась за него замуж, но вот все те венерические заболевания, которыми он переболел за последние годы, пугали и заставляли нервно кусать губы.

Знакомый врач Кларка сделал все анализы анонимно и заверил Джоанну, что ничего страшного не обнаружил.

– А все остальное можно легко вылечить. – Он подмигнул, и Джоанна поняла, что покраснела.

В этот момент она ненавидела Джамила Харта сильнее всех на свете.

Теперь вернуться домой, забыться. Все в прошлом. Все хорошо. Но… Не прошло и месяца, как Джоанна поняла, что скучает. Вернее, чувство было, как если бы она бросала курить – пока она курит, она понимает, что сигареты убивают ее и ненавидит их, мечтает бросить, но как только бросила, страхи и злость уходят. Она думает лишь об одной затяжке, лишь об одной сигарете. Джамил Харт стал для нее этой сигаретой.

– Ты должен заставить меня забыть его, – сказала Джоанна мужу.

– Я думал, ты уже забыла.

– К черту! – Джоанна чувствовала злость, раздражение. – Загипнотизируй меня и заставь забыть о нем. Я знаю, ты делал это с некоторыми пациентами.

– Заведи лучше собаку, – посоветовал Кларк.

Джоанна закипела. Они поругались и почти месяц спали в разных комнатах. Тогда-то и вернулись обесцвеченные сны, где Джоанна стоит в белоснежном платье возле ворот своего дома и несуществующая башня привлекает к себе все ее внимание. Башня, вокруг которой летают обесцвеченные вороны.

Джоанна пробиралась к ней постепенно. Каждый раз, каждый сон начиная сначала, но двери открывались, вели в извивающиеся коридоры. Кривые лестницы поднимались все выше и выше. Комната в башне ждала ее. Сон очаровывал, подменял воспоминания. Оказываясь в этом обесцвеченном мире, Джоанна понимала, что все ее воспоминания могут оказаться вымыслом, обманом. И только в башне ее ждет истина. Когда она просыпалась утром, то все это не имело значения, потому что воспоминания, которые были у нее во сне, действительно не принадлежали ей. Но как только начиналась ночь, все повторялось снова и снова. Это раздражало еще больше, чем прежде раздражали воспоминания о Джамиле Харте.