Даша виновато кивнула, и вправду чувствуя себя провинившимся ребёнком.

– Я принесу.

– Ну что ты, я сама сбегаю!

– Жди здесь. Не вздумай тяпкой махать.

– Вот, теперь порядок, – вернувшись с Дашиными тапочками, он снова взялся за работу. – Как там котёнок поживает? На яблоню больше не лазит?

– Нет, не лазит, – улыбнулась Даша. – Боится, что гнездо вить заставят.

– А меня вчера Бимка наш насмешил, собака наша. Днём понадобилось мне домой заехать, а на двери замок. Ну, ключ мы на гвоздике укромном оставляем, я туда, а гвоздь пустой. Бимка рядом крутится. Я чертыхнулся, что ключ не оставили, и говорю: «Где ключ-то, Бим?» – и повернулся уже с ограды идти. Воротца закрываю, глянул, а он стоит и в зубах ключ держит.

– Правда? – засмеялась Даша.

– Ага! Бабуля, видать, неловко его повесила, он и свалился в траву.

– Ну, молодчага ваш Бимка! Умница!

– Такой умный пёс, что иной раз только диву даёшься, даром что дворняга. Да что пёс – собакам положено быть умными. А вот кот был у нас, Боцман…

– Как?

– Боцман.

Даша снова рассмеялась:

– Смешное имя!

– Да? А я привык, не замечал. Охотник он был классный. За мышами к соседям ходил, потому что у нас и дух мышиный перевёлся. Даже не знаю, сколько ему лет было, но старый. Я сколько его помню, он всегда был здоровенный такой котяра. И вдруг исчез раз. День нету, другой, третий. Мама с бабулей запереживали – не помер ли где. Пришёл аж через неделю. Грязный, шерсть клочьями, и – не поверишь – принёс в зубах маленького котёнка. Затащил в дом, облизал и ушёл. Насовсем ушёл, больше мы его не видели. А котёнка, выходит, себе на замену принёс. Так он у нас и остался, вырос теперь уже.

Слово за слово – разговор завязался. Оказалось, с Кириллом легко разговаривать и просто, и ничего страшного в присутствии его нет. Только, видать, времени свободного у него не так много было, раз глянул на часы, другой. А Даше уже и жаль вроде бы, что уйдёт скоро.

– Даша, ты в кино пойдёшь сегодня?

– Да собирались с девчонками.

– А со мной пойдёшь?

– Ой, Кирюша, я не могу!.. – вырвалось у неё испуганно.

Он остановился, в медленной и широкой улыбке приоткрылись ровные зубы.

– Как славно ты меня назвала.

– Я… нечаянно…

– Почему не можешь, Даш?

Она неопределённо повела плечиком, не поднимая глаз.

– Опять сплетен боишься? Ну, сплетни тогда больше плетутся, когда хочешь от людей чего-нибудь скрыть. А если не прячешься, так и не интересно языки чесать.

– Я и не прячу ничего. Что мне скрывать?

– А мне есть что. Только не хочу я украдкой. Пусть видят, пусть смотрят. Да и так уж всем видно, что ты мне нравишься. Чего мне седьмой дорогой тебя обходить? Я вон вчера видел, как ты воду с колонки несла. Думал, переломишься. А мне бы эти два ведра – тьфу. Я четыре ношу – два на коромысло и два в руки. Даш… ты, может, боишься меня? Ну, я же не виноват, что медведем таким уродился.

Они одновременно обернулись на треск мотоциклетного мотора.

Самого мотоцикла видно не было – полевая дорога, укатанная колёсами тракторов да грузовиков, ушла вниз, лежала пониже поля. Да ещё мешала стена густого и высокого бурьяна вдоль неё. Над верхушками трав мелькал только красный шлем мотоциклиста.

– Вот принёс чёрт! – хмыкнул Кирилл.

– Кто это? – не поняла Даша.

– Начальство твоё.

Звук мотора прервался и появился хозяин. Чуть постоял, вглядываясь в их сторону, и зашагал между рядками

– Бог в помощь, – сказал он Даше и повернулся к Кириллу: – А ты тут зачем?

– А то не видишь. Твою свёклу, Семёныч, спасаю.

– Свёкла не моя, совхозная. А ты где быть должен сейчас?

– У меня обеденный перерыв.

– В одиннадцать утра?