К новенькой Елецкую будто тянуло что. То комплиментами её осыпала: «Ой, Дашуня, какие же у тебя глаза красивые! А фигурка! Мне бы такую!» Дарья только морщилась в ответ. А то вдруг Алочка начинала цеплять её, старалась вывести из себя, и, если это удавалось, испытывала явное удовольствие. А Дашу и в самом деле задевало, когда та роняла с небрежением: «Да что ты отнекиваешься? Слышал кое-кто, что Кирюха сказал тогда на танцах. „Пошёл, – говорит, – отношения с новенькой налаживать“. Мне так лично, больше ничего и знать не надо, – жала Алка плечами. – Дурному ясно, какие отношения Кирке нужны».

Все эти разговоры яйца выеденного не стоили. Но когда окружающие раз пять на дню спросят, намекнут, сообщат многозначительно, и всё на тему Кирилла, тут уж, хочешь не хочешь, а количество перейдёт в качество. И Даше это порядком надоело. Иной раз, в запале, решала, что всё ему выскажет, пусть отцепится он, наконец, от неё! Но остывала и думала – а что высказывать-то? Кирилл к ней и не цепляется. И всё оставалось по-прежнему.

Весна была скорая. Снега начали сходить так дружно, что земля не успевала оттаять, и вода с трудом уходила в стылую почву. Речка вышла из берегов, широко разлилась по пойме. Изобильная весенняя вода по низинам и руслам ручьёв вошла даже в село. По иным улицам только в высоких броднях и можно было пройти, а то и вовсе в лодках-плоскодонках людей перевозили через мутные, паводковые воды.

В тот раз из кабины своей машины Кирилл увидел Дашу на обочине дороги. Она растерянно стояла у поворота: ей надо было свернуть на свою улицу, но самое её начало, полдюжины метров, скрыла широко разлившаяся протока – талая вода переполнила придорожную канаву и потекла прямо через дорогу. Утром ещё Даша проходила тут посуху, а назад теперь как? Стояла Дарья не одна, а ещё с двумя девчонками-одноклассницами. Видать, из школы шли, и теперь придумывали, как помочь подружке попасть домой.

Кирилл затормозил.

– Привет, девчонки! Что, Дарёнка, вплавь придётся тебе домой добираться, а?

– О, Кира! Привет! – заулыбались подружки. Даша же бросила на него короткий обиженный взгляд и повернулась к подругам:

– Ладно, да завтра.

– Эй, Дарья, ты куда?! Стой! Там же глубоко, начерпаешь в сапоги! – забеспокоился Кирилл, видя, что строптивая девчонка наладилась идти вброд. – Да стой ты, я перевезу! Слышь, Дарья!

Она только глянула сердито через плечо и, не остерегаясь, разбрызгивая воду, пошла по скрытой под водой дороге.

– Да ты что! – Кирилл выпрыгнул из кабины, догнал и схватил её за руку. – Рехнулась, что ли? Вода же ледяная!

– Не трогай меня! – Даша вырвала руку, упёрлась в него глазами. – Тебе что надо? Тебя просят что ли?

Он посмотрел вниз, на её коротенькие полусапожки, внутрь которых лилась вода, бросил взгляд на девчонок сзади, с интересом глядевших на них. Усмехнулся. И вдруг наклонился, подхватил её рукой под коленки и выдернул из воды.

– Отпусти меня сейчас же! Отпусти! – начала отпихивать его девушка.

– Ну-ка, тихо мне! – прикрикнул Кирилл. – Искупаться хочешь? Тетрадки свои лучше держи, уронишь в воду.

Он без всякого усилия нёс её на руке, как носят ребёнка. Вышел на сухое и отпустил – в сапожках громко хлюпнуло.

– Беги скорей, а то заболеешь.

– Послушай… что ты ко мне вяжешься? – сказала она зло, с негодованием, но в лицо ему не смотрела.

– Я?! Вяжусь к тебе?! С чего ты взяла такое? Не вяжусь я к тебе!

– Ты это не мне скажи!

– А кому? – сощурил глаза Кир.

Даша сжала губы и отвернулась. Кирилл повёл глазами туда, где всё ещё стояли любопытные Дарьины подружки. Одной из них была Алка Елецкая, другую он знал только в лицо. Аллочка, склонив голову, с усмешкой говорила что-то тихо, а глядела на них.