Молодой здоровенький разбойник, не слезая с коня, протянул

руку, кнут, и принял кисет, повертел его со всех сторон,

отсыпал на ладонь табаку и снова подал его владельцу, кинул свой следом, улыбаясь. Кисет упал рядом с девочкой, все еще спавшей.

Хлестнул коня и скрылся за поворотом. Ошеломленный происходившим отец постоял еще какое-то время, кое-как

взромоздился на подводу и медленно тронул поводья.

Петька сопел. Мать тихо всхлипывала, у ней после того, как уехали бородачи, отнялись руки, её колотило, катились слезы, трудно дышалось сквозь сдавленное горло.

– Мам, а чё он кинул к нам?

Мать ничего не ответила, о чем-то напряженно думала, хотя и видела она, что тот что-то бросил, но не дошло до её сознания, что именно.

Петька, наревевшись за Дашку, поговорив с матерью, лег рядом с Дашкой, обхватил её ручонкой и уснул снова. Подвода тихо двигалась по мягкой пыльной дороге.

Мать накрыла детей старой курткой отца, сидела за спиной

мужа, поминутно оглядывалась: не воротились бы разбойники, не напали бы снова.

Стало совсем темно.Вечер стоял какой -то скучный,смрадный,

тоскливый. Выехали в свой двор.

Собаки громким лаем встретили хозяев. Но узнав, затихли.

Отец устало хлопотал около лошадей. Мать собрала все лохмотья,внесла в сени.

И вдруг звонко стукнул, ударившись о пол, какой-то

предмет. Мать ногой нащупала его, подняв, внесла в избу, заглянула внутрь. Испуганно вскрикнула, чуть не выронив его:

там были большие золотые монеты – деньги, каких она еще в жизни своей не видывала.

В это время вошел в избу отец. Мать кинулась к отцу

и дико закричала.

– Отец, да что это такое? Мы кого-то ограбили, матушкисвяты-ы, – подала отцу кошелек.

Отец заглянул внутрь, застегнул и молча вышел из изб

Петька вышмыгнул следом за отцом и затаился за дверью в темных сенках. Отец раскрыл дверь сенок и далеко швырнул

злосчастный золотой кошелек, повернулся и пошел в избу. Петька вышел из укрытия и стал шарить ногой в темноте, быстро как-то нашел предмет и спрятал его по – своему, и не успели еще опомниться в избе, как он вошел и сел рядом с Дашкой.

Мать стонала и наговаривала:

– Паша знает, что делать – и не моё это дело!

Неужели это он кинул нам за то, чтобы когда-нибудь ночью налететь и нас ограбить или все-таки утащить дочку?Ой,

– горюшко, – она стояла, утирая глаза передником, а слезы

все лились и лились.

– Брось, мать, не на нас одних налетели, – отчаянно сочинял

отец, лишь бы успокоить жену.

Петька сидел и думал: «Мамка забудет, отец и вовсе, а куплю

буланку, такого, как был под бородачем, и разыщу обидчиков обязательно. Рогатка у меня уже есть, притом сильнейшая, недаром все ребятишки завидуют,

всегда просят обменять на что захочешь, но он

ни за что не сменяет. Теперь только бы коня, а рогатка есть!». Петька

перешел на лавку у стола в углу, протянул вдоль всей стены. Лавка

была выскоблена добела. Мать загоняла его частенько на эту лавку

ремнем, чтобы поел по-человечески. Сидел он сейчас на этой лавке

и думал о своих отчаянных планах. Вся семья была в оцепенении.

Дверь со скрипом отворилась, и в избу ввалилась бабка Агафья.

Перекрестилась на иконы в угол у стола, над которыми свисала узорчатая лампадка красного стекла,а в ней деревянное масло.

Зажигалась лампадка по старинным праздникам, для моления.

В семье не любили любопытную бабку-Агапку, вездезнайку. Её так

называли все – бабка Агапка, даже дразнили ребятишки, за что и

всыпал отец Петьке не раз: «Не смей мне старых людей дразнить!

Убью, холера!». Но Петьке неймется, он опять за свое. Поэтому не

успела бабка войти, как Петька заворчал и вышел.

Пришла старая узнать, набрали ли чего Рябинины, уж очень