Испугавшись, Делисия закричала.

Торнтон опешил. Придя в себя, он схватил Дилана за плечи и оттянул от Олдена, который судорожно прикрывал руками лицо. Зная, что в возникшей ситуации Дилан виноват меньше всего, Торнтон тем не менее не мог не заступиться за своего друга. Он хотел было наброситься на Дилана, но его остановил прилетевший в грудь из неизвестного направления камень.

– А ну пошли вон отсюда, негодники!

Не имея цели попасть в кого-либо снова, появившийся из ниоткуда старик угрожающе поднял ещё один камень. Заметив это и осознав новую опасность, Делисия со скулящим от боли Торнтоном схватила под руки Олдена и потащила его за ближайшую хижину.

– Тебе это с рук не сойдёт, жалкая вошь, – прохрипел залитый кровью Олден, утаскиваемый друзьями.

– Только трусы нападают со спины, – бросил ему в ответ Раймунд. – Ты в порядке, Дилан?

– Да, спасибо. Всё могло быть гораздо хуже, если бы вы не появились.

– Я вышел подышать свежим воздухом и услышал мерзкий крик той чумазой девчонки, – спокойным тоном промолвил старик, потом подошёл вплотную к юноше и внимательно всмотрелся в его лицо. – У тебя разбита губа. Нужно приложить к ней что-нибудь холодное, а лучше примочку из лечебного отвара, пока она не опухла. Как тебя вообще угораздило ввязаться в драку? – удивленно спросил Раймунд.

– Я направлялся к вам перед тем, как встретил Олдена с компашкой. Они издевались над Зандером.

– Дети иногда бывают слишком жестокими. Да и не только дети. Жестокость распространяется так же быстро, как и яд по крови. Твой поступок похвален. Ты сделал правильно, что не прошёл мимо. Жаль, доброта одного сердца не способна моментально заразить другие, в отличие от злобы.

Раймунд любил говорить загадками. В его словах было что-то волшебное, поэтому Дилан старался его внимательно слушать. Не упускать ни малейшего слова.

– Нам следует поспешить, пока твои губы не стали такими же толстыми, как мальчишка, в которого я попал камнем.

До хижины Раймунда оставалось идти недолго. Следовало пройти несколько шагов прямо по улице, повернуть направо, сделать ещё пару шагов, и тогда они окажутся во дворе старика.

– Если ты снова попадёшь в подобную ситуацию, не жертвуй, пожалуйста, собой понапрасну. Только второй Сангуиз нам ещё не хватало.

– Причём тут наша река? – хмыкнул Дилан. – Разве она как-то жертвует собой?

– Разумеется, нет. И речь вовсе не о реке, а о человеке. Задолго до Времён Великого Восстания в месте, которое тебе сейчас известно как Кормеум, жила женщина по имени Сангуиз. Она была хороша собой: стройная, красивая, её волосы, доходящие до земли, отливали золотом, а глаза сияли как два изумруда. Она обладала дивным голосом. Стоило ей запеть, как мужчины начинали сходить с ума по ней. Женщины ненавидели её. Мужья бросали своих жён, сыновья покидали матерей, и всё ради того, чтобы покорить её сердце.

Удалось это только одному – королю Вольграда, Ормероду Кровавому. Он бросил свою жену Мэлани из-за желания быть с Сангуиз.

Ормерод женился на ней, провозгласил королевой, а она родила ему пятерых здоровых детей, которых он так долго ждал – трёх мальчиков и двух девочек. Все обожали этих детишек: король с королевой, подданные, правители соседних земель. В народе говорили, будто их благословила сама Вита.

Королевские дети были прекрасны, все хотели увидеть их. Любой, кто находился рядом с ними, терял всю накопившуюся в душе злость. Но в одном человеке с каждым днём эта злость становилась лишь сильнее, отравляя сердце.

Этим человеком была Мэлани. Несчастная и обиженная Богами женщина. Она не могла иметь детей, а значит, и не могла дать королю того, чего он хотел. Мэлани ненавидела Сангуиз, ненавидела Ормерода, ненавидела их потомство и ненавидела себя.