– Ну, с богом! – я зажал в кулаках болтавшиеся возле кистей рук цилиндрические гирьки, на каждой из которых было по одной кнопке, и прыгнул.

Через восемь секунд свободного падения я вытянул руки вверх и нажал одновременно на обе кнопки. Из трубок с огромной скоростью подуло горячими газами, тепло от которых я почти не чувствовал через скафандр. Реактивная тяга с силой потянула меня за руки вверх, замедляя мое падение, и я плавно опустился на поверхность. Ускорители проработали почти две секунды, значит, оставалось в запасе чуть больше восьми. Я включил передатчик. Послышались глухие стуки и шорох – Катя все еще ехала, причем, судя по звуку, довольно быстро. Все было слышно хорошо, помех пока не было.

– Катя, как слышно меня?

– Отлично. Спуск пока не нашла, обрыв продолжается до горизонта.

– Сколько проехала уже? – я обнулил курвиметр на байке перед тем, как она уехала.

– Два километра и сто пятьдесят метров. Пока ничего интересного. А у тебя там как?

– Спрыгнул!

– Молодец! Не страшно было?

– Не особо, я же сто раз так делал. Кстати, посмотри на карту. Может, на ней будет где-нибудь спуск?

Почему-то я раньше об этом не подумал.

– Сейчас посмотрю.

Я пошел к следующему обрыву. По дороге я остановился, достал из рюкзака небольшой отбойный молоток и отколол им кусочек застывшей лавы. Тут послышался голос Кати:

– Что ты там делаешь?

– Откалываю кусочек Олимпа. Привезем его на Землю, пусть изучают.

Я достал из рюкзака колбу и положил туда камешек, затем крепко заткнул ее пробкой. Тут снова послышался голос:

– Слушай, может мне обратно поехать? На карте есть спуск, но он в пятидесяти километрах отсюда.

– А в другой стороне?

– Тоже есть, но еще дальше!

– Ну тогда езжай обратно. Придется тебе ждать меня наверху.

– И сколько ждать?

– Часа два. Может, больше. – прикинул я. – Можешь пока покататься. Только далеко не уезжай!

Пройдя около ста метров, я подошел ко второму обрыву. Его высота была раза в четыре меньше высоты первого. Быстро рассчитав в уме время падения и работы ускорителей, я прыгнул. Через четыре секунды я запустил ускорители, которые проработали чуть меньше секунды, и достаточно плавно коснулся поверхности. У ускорителей оставалось семь с половиной секунд работы. Следующий обрыв был еще ниже, и на него потребовалось примерно полсекунды. Еще полсекунды потребовалось на снижение с четвертого и пятого обрывов вместе. Итого осталось шестьдесят процентов топлива. Вполне хватит на обратный путь.

Последняя поверхность простиралась до горизонта. Я это видел еще на самом верху. Она вся была неровная, в больших ямах и кочках, до нескольких метров в высоту и глубину, словно застывшее бушующее море во время шторма. Когда-то давно вулкан извергался, и чаще всего извергался очень слабо. Лава застывала, образуя ««пленку», которая при новом слабом извержении прорывалась, и на нее вытекала свежая лава, которая, образуя в этом месте небольшое поднятие, также застывала. Затем и она прорывалась новой лавой, которая тоже застывала поверх нее, образуя новый слой. Таких ««слоеных тортов» здесь было очень много, им не хватало места, и они при образовании ««сталкивались» или налезали друг на друга, образуя те многочисленные ямы, бугры, трещины и борозды, по которым я ходил.

Передатчик издавал одни помехи, и я отключил его. Я снова достал отбойник, отколол кусочек и положил его в другую колбу – в разных местах состав лавы может различаться. Потом я еще погулял, сфотографировал виды и понял, что больше ничего интересного здесь не найду. Правда, я слышал, что внутри Олимпа может скрываться море из жидкой воды, а в ней даже может быть жизнь. Но это должно находиться на большой глубине под толстым слоем застывшей лавы, а у меня с собой был только небольшой отбойник, которым я бы месяцы прокалывал туда ход. К тому же, я не очень хотел уничтожать, возможно, целую экосистему, прорыв туда тоннель из практически открытого космоса. И я пошел обратно. Катя, наверное, уже заждалась.