Он всей душой ненавидел рабство, но при этом совершенно не смешивал свои морально-этические убеждения с научно-методологическим натурализмом. Автор самой громкой научной теории работал над ней в то время, когда в Ирландии люди умирали от голода по биологическим причинам. С одной стороны, вокруг него было общество пуритан и эстетов, исповедующих христианские каноны о терпимости и милосердии, а с другой – практика превосходства и силы, разрешённая церковью, которая старалась «Божьей волей» оправдать рабство, насилие и унижение людей, особенно в колониях, поэтому со временем он стал «деистом», то есть сохраняя веру в Бога, перешёл к отрицанию «христианства», как религии и не принимал ортодоксальные церковные каноны.

До нас дошли несколько очень глубоких его философских мыслей и рассуждений, которые выдают в нём человека, постоянно находившегося в поиске «метафизического» успокоения, но одно из высказываний очень ярко показывает его отношение к миру, именно с позиции учёного-натуралиста: «Я не могу убедить себя в том, что электричество работает, что дерево растёт, что человек стремиться к самым высоким идеалам и всё это, благодаря слепой жестокой силе».

Чарльз Дарвин был настоящим интеллектуальным воплощением своего времени. Он проводил свои исследования в «эпоху викторианства», когда повсюду царило время «пасторального» отношения к окружающему миру —сельская жизнь, красота природы, зелёные лужайки, на которых пасутся ягнята, переливы лесных деревьев и полевых цветов, все эти пейзажи всячески поэтизировались среди аристократических элит и вызывали чувства невероятной живописности и благолепия, где нет места никакой жестокости и никаким кровавым единоборствам между особями. Поэтому, вполне предсказуемо механизм «естественного отбора» Дарвина, вызвал в обществе душевное, то есть подсознательное отторжение … как может такая красота быть создана смертью и разрушением?!

Это было время удивительного расцвета науки. Открывались новые знания, рождались яркие теории, научно-технический прогресс набирал свои обороты и ещё до того, как Дарвин озвучил свои мысли об эволюции, её «дыхание» уже чувствовалось в умозрении интеллектуальной аристократической среды. Английский поэт XIX века Альфред Тэннисон, один из приближённых королевы Виктории, в своём сочинении, с грустью, написал: «Природа, клыки и когти которой в крови», и что интересно, Дарвин опубликовал свою теорию в 1859 году, а поэма Тэннисона вышла в свет в 1842 году. То есть «биологическая эволюция, как результат борьбы за существование», это был не просто единичный взгляд оригинального учёного, а нечто большее, словно всё вокруг уже дышало свежим, поворотным взглядом на мир. С таким подавленным разочарованием «викторианцы» встречали прогрессивную мысль, не сопротивляясь и не впадая в огульную враждебность. Общество скорее безмолвствовало и лишь редкие «крики» поэтов и художников возвещали о рождении новой реальности, более разумной и, одновременно, пугающей и жестокой.

Но, сам Чарльз Дарвин никогда не был удовлетворён мыслью о том, что Вселенная – это результат некой грубой, необузданной, жестокой «силы». Он категорически отвергал подобные идеи и когда знаешь всё это, но при этом наблюдаешь, как его используют в качестве символа и путеводной звезды в «походе» против религии, возникает когнитивный диссонанс – люди удивляются и не могут понять, как это сочетается с его настоящими личными убеждениями.

Ещё раз вспомним о том, что с атеистической точки зрения, нет никакого интеллигибельного мира, мира идей и смыслов. Нет никакого объективного «добра» и «зла». Нормы морали и нравственности конвенциональны, то есть являются следствием эволюционной адаптации людей друг к другу и к окружающему миру, в тот или иной исторический период. Когда, скажем, ребёнок начинает свой жизненный путь, он взрослеет и одновременно постигает этот мир, начиная с нулевой точки разумности. Сначала для него всё морально. Он может забрать чужую игрушку, не думая об остальных съесть последнее яблоко – ребёнок ещё не знает, что такое хорошо и что такое плохо, а постигает это под внешним влиянием входе своих жизненных практик, и всё это логично и убедительно звучит, но всё-таки … что если немного поразмышлять об этом. О чём говорит этот пример?! О том, что «добра» и «зла» не существует, или о том, что ребёнок ещё не постиг сакральную идею «благого»?! Действительно, для него ещё не существует границы морали, всё непринуждённо и просто – есть игрушка – бери, есть конфета – ешь. Первыми шагами глобального человечества на планете Земля, как и первыми шагами индивидуального человека в этом мире, руководят инстинкты и у него, действительно, не вызывает никаких угрызений совести, когда он забирает то, что ему не принадлежит. Но вот, что интересно … если кто-то из взрослых укажет ему на зловредность такого поступка, можно увидеть, как что-то меняется внутри него … не на уровне мозга или рефлексов, а на уровне чего-то большего. Его ментальное «Я» мгновенно откликается на этот призыв – он подходит к тому, кого обидел и отдаёт игрушку обратно, а в случае особого восприятия своего проступка, может дать поиграть ещё и свою, словно выказывая таким образом сожаление о своём поведении. Ребёнок ещё не знает ни о каких нравственных конвенциях, он ещё не знаком с договором о моральных ценностях, принятых в людском сообществе, но слова укора не являются для него чем-то инородным и странным, а пробуждают то, что было заложено в его «сердце» изначально, и мы видим, как исправляя содеянное, он преображается и становится совершенно другим.