– Малена, что ты там увидела?

Девушка обернулась на голос матери.

– Ничего, – соврала Малена и пошла вслед за родителями.

Вся семья Бэннингтонов и охрана шагали по коридору, ведущему к посадочной полосе. Малене стоило большого труда ни разу не обернуться. Да, Ник знал ее гораздо лучше, чем кто-либо другой. Стоило ей представить, как его скручивают полицейские, надевают наручники и уводят за собой, как все холодело внутри. Малена не сможет жить, зная, что этот человек по ее вине лишился свободы. Несмотря на его гнусные планы, она не могла относиться к нему как к преступнику. Может, потому что сама Малена уже не была уверена в том, кто из них больший преступник: люди, защищающие свой город, или Говард Беннингтон, человек, для которого человеческие жизни исчислялись исключительно в долларах. Она пыталась уверить себя, что ее отец просто был недостаточно осведомлен о реальном положении дел в Дарк-Лэйне, поэтому согласился быть одним из первых спонсоров проекта. Только эта мысль немного успокаивала Малену.

И все же, зачем пришел Ник?

Этот вопрос мучил ее всю дорогу до самолета. Взбираясь по трапу, Малена несколько раз оступилась. Перед ее глазами были вовсе не ступеньки, а высокая, застывшая в неподвижности, фигура. Малене казалось, что даже сейчас, сквозь бетонные стены аэропорта, сквозь железную оболочку самолета Ник продолжает следить за ней.

Когда девушка взошла на борт самолета, ей стало еще хуже, озноб пробрал ее до костей. И это несмотря на то, что по сравнению с улицей, где буйствовал дождь и ветер, здесь – среди глянцевых поверхностей и кремовых обивок каюты – было в миллион раз суше и уютнее. Все потому, что с каждой секундой, приближающей их к взлету, тревога Малены возрастала, настойчиво добиваясь ее внимания. И вызвана она была далеко не страхом перед предстоящим полетом. Малена не боялась летать, но вот сейчас сердце готово было выпрыгнуть из груди. Стиснув зубы, девушка села на отдельное кресло возле окна. Говард и Эмили разместились на сдвоенных креслах возле столика.

– Почему бы тебе не сесть с нами? – спросил отец. Он тоже нервничал, но совсем по другим причинам. Как только самолет взмоет в воздух, спокойствие начнет возвращаться к Беннингтону. И чем больше будет становиться расстояние между его семьей и опасностью, которую олицетворял собой Чикаго, тем лучше будет настроение.

– Меня что-то клонит в сон, – на ходу придумала Малена. – Наверно, я подремлю.

– А вот я вся на нервах, и высплюсь теперь только дома, – призналась Эмили, и отец с дочерью невольно переглянулись. Это была еще одна их схожая черта: они бы ни за что не признались в слабости даже самым близким людям. Малена поспешно отвернулась к иллюминатору, боясь, как бы отец, видя ее волнение, не решил развить тему.

Соседняя взлетная полоса пустовала. Разлинованный асфальт блестел и казался гладким, словно лед, под неустанно льющейся с неба водой. Дождь всегда успокаивал Малену, но сегодня погода лишь сильнее нервировала ее. Конечно, ни о каком сне не могло быть и речи. Девушка понимала, что прощается с Чикаго навсегда. После такой неприятной истории, родители не разрешат ей даже приближаться к границе штата Иллинойс. Более того, можно было не сомневаться, что ближайшие несколько месяцев Малена будет лишена возможности передвигаться свободно даже по родному Лондону. Она уже представила себе, сколько ей предстоит нудных, мучительных дней. Малена вернется к своим повседневным делам, но все, за что она будет браться, будет испорчено тем невидимым багажом, который она прихватит с собой из этого города. Малена увозит с собой самое ядовитое, что только может быть – сомнения.