– Ториан, – осторожно начал Дариус, – ты же понимаешь…

– Понимаю, брат, все понимаю. Ты смотришь на меня и пытаешься определить: готов ли я? Так вот, если бы я сам чувствовал, что мне не потянуть, думаешь, стал бы я развлекать тебя своими плясками?

Они имели право называть друг друга братьями, поклявшись на крови. Древний воинский ритуал, совершенный друзьями еще в глубоком детстве.

– Тем более ты сам говорил, что на этот раз от контракта дурно попахивает. Не беспокойся, Дар, я не подведу.

Как бы заканчивая эту тему, Ториан наполнил из кувшина обе кружки, поднял свою и сказал:

– Ну, за удачу! Она никогда не бывает лишней…

От контракта действительно пахло не очень хорошо. Казалось бы, ничего сложного: доставить из Табалорна в Фагос послание, и все. Правда, для того чтобы попасть в Фагос, придется пересечь земли, принадлежащие королевству Энзель. Идти по чужим землям всего несколько дней, но все же.

Оба королевства ведут постоянные войны, и пробраться необходимо тайно, почему-то не любят там фаронгцев. Хотя у самого Фаронга поводов не любить соседей значительно больше, ведь именно его постоянно пытаются завоевать, а не наоборот.

Энзель. Отца с матерью Дариус не помнил совсем. И сколько ни пытался, ему никогда не удавалось вызвать в памяти хотя бы их смутные тени. Первое детское воспоминание Дариуса было связано с жаром огня и с руками, спасшими его от этого жара, руками Сторна. Тогда Сторн еще служил в армии Бабурга Стойкого, фаронгского короля. В бою за Люцель, родной город Дариуса, он и получил ранение, после чего закончилась его служба в королевской коннице. В родной дом воин вернулся не один, а с Дариусом на руках, которого так и не смог бросить, после того как спас из пламени пожарища.

Дома Сторна ждала только мать, Грейсиль Дорван – за четырнадцать лет службы Сторн так и не обзавелся семьей. Грейсиль рассказывала, что Дариус долго молчал, и к тому времени, когда он наконец заговорил, женщина уже твердо уверилась в том, что найденыш немой от рождения.

Дариус видел родной город уже много лет спустя, вернее, не город, а то, что от него осталось после пожарища, устроенного войсками Энзеля. Когда он рассматривал развалины, ничто не дрогнуло в его душе, потому что не было у него связано с Люцелем никаких воспоминаний…

– Пойдем, Тор, прогуляемся к Галугу, – поднялся Дорван из-за стола, когда кувшин с пивом оказался пуст.

Ториан с готовностью вскочил, подхватил с соседней лавки ремень с висящим на нем большим, почти в локоть длиной, кинжалом и уже у дверей напялил шляпу с красивым разноцветным петушиным пером.

Рой, все время крутившийся у входа в дом, проводив их долгим взглядом, тяжело вздохнул. Дариус прав, одного умения метко стрелять мало. Там, куда им предстоит отправиться, многое зависит и от других вещей. Но ничего, в следующий раз он подготовится получше, и уж тогда гонорт не сможет ему отказать.

Домой Дариус вернулся в потемках и, отказавшись от ужина, сразу же лег спать. Перед тем как заснуть, долго ворочался, стараясь в деталях представить предстоящий путь. Получалось плохо, часть дороги известна ему только по рассказам.

Утро следующего дня началось с того, что заявились гости. Обоих гостей – и Бора и его неразлучную тень, Сегура – Дариус знал неплохо. Года два назад у Бора имелась своя котерия, но после неудачной встречи с энзельцами из одиннадцати человек вернулось только двое – сам гонорт и Сегур. С той поры Бор так и не смог набрать людей в котерию. Хотя и связи у него оставались, и контракты ему иной раз предлагались весьма и весьма неплохие, но не шли к нему люди. И не потому, что посчитали: отвернулась, мол, от него Лиона, богиня удачи.