Ага, как же! Так Диана и сказала, в какой! Чтобы потом божий одуванчик к ней на чай каждое утро бегал?

– Я сейчас сумку до фонаря донесу, потом свои сумки к подъезду подброшу и за вами вернусь, окей?

– Конечно, окей! Деточка вы моя… Свою тяжесть тащите, а еще и мне помогаете… Вот есть же сердечные люди на свете!

Диана отмахнулась от этих слов – отчего-то так задели, что чуть не разревелась.

– Ждите здесь! Я через две минуты вернусь!

Она бухнула старушкину сумку на скамейку у фонаря, подхватила свои пакеты и потащила к подъезду.

Руки так болели от врезавшихся полиэтиленовых ручек, что мысли были только об этом. Еще Диана немножко злилась на бабку за медлительность и болтливость, да и за пакеты начала переживать по новому кругу – теперь-то их, одиноко торчащих у подъезда, точно кто-то подтырит!

Но помчалась к бабуле назад бегом. Не было и мысли, что можно ее там оставить.

Вот так в три приема добрались до дома.

Оказалось, что бабуля живет в том же подъезде, только на втором этаже. И даже в такой же «однушке». И дверь такая же «типовая», покрытая серой краской. Диана внесла сумку в коридор, вдохнула в легкие квартирный запах… Старостью пахнет. Чистенько, пусто – и старость.

Что у нее за запах – не объяснить. Такой сладковатый, нафталиновый, очень грустный.

– Деточка, как вас зовут?

– Диана.

– А меня Мария Михайловна. Спасибо вам, милая. Везет мне на добрых людей… Будьте здоровы, деточка.

В выходные Диана покрасила балкон, выдраила полы и плитку в ванной. Оставила набираться воду в ведро, сама побежала ответить на телефонный звонок…

Позвонил Димка Трифонов – дружок из детского дома. Ничего себе! Больше года не общались. Диана была смущена и рада. Как будто кто-то родной нашелся. Да так и есть – родной! Вместе росли в одной детдомовской песочнице.

Димка вернулся из армии, тоже оформлял жилье неподалеку и хотел проконсультироваться сразу по всем вопросам. Ну, и просто поболтать. Хотя – как и Диана – был не из разговорчивых. Но незаметно протрещали минут двадцать.

И только когда на полу вдруг заблестела вода, Диана с ужасом вспомнила про ведро…

Простынями высушила полы и вдруг поняла, что вода могла залить соседей снизу!

А снизу – Мария Михайловна…

– Кто там?

– Мария Михайловна, это Диана, соседка! Я вам сумку несла!

– Деточка! Конечно! Как я рада!

Бабуля открыла дверь с улыбкой и не сразу поняла, почему Диана с таким напряженным лицом метнулась в ванную.

– Я вас не затопила?

– Меня? Ох, да меня уже давно затопили… Сразу после заселения дома трубы лопнули от мороза… Так с тех пор – вот…

Убогая ванная бабули была вся в древних потеках.

Но свежих вроде не наблюдалось. Диана выдохнула.

Бабуля упросила выпить чаю. Ну, хорошо, пять минут можно посидеть. Заодно и к потолку на кухне присмотреться – вдруг туда затекло?

Бабуля все щебетала. И хотя Диана не слушала, но в памяти засело тоскливое слово – ОДИНОЧЕСТВО. Сын разменял старую квартиру, перевез маму на окраину, сам с женой обосновался где-то в центре. Но не сложилось у них. Запил сын. И в тридцать три года – инфаркт. У невестки сейчас другая семья, бабуле она не звонила уже пять лет. Других родственников нет – все умерли. Так и осталась Мария Михайловна одна.

Ох, как живо Диане вспомнились холодные прутья кровати. «Одна» – самое страшное слово на свете. И снова как будто кто-то развернул Диану в сторону Марии Михайловны и произнес Дианиным голосом:

– Я к вам завтра утром зайду. Чаю попьем, хорошо?

Так и повелось. Перед работой Диана забегала к Марии Михайловне. Если успевала – быстро пила чай. А не успевала – просто захватывала пакет с мусором или отдавала купленные накануне сушки. Постепенно их дружба стала такой крепкой, что бабуля начала доверять Диане свои пенсионные грошики – и Диана заходила за продуктами. Конечно, добавляла своих денег, чтобы купить не только самое необходимое, но и, например, любимое бабулино шоколадное масло.