Ужас перехватил дыхание, тисками сжал сердце, покрывая меня изнутри ледяной коркой, но никак не прорываясь наружу.

Казалось, я существую в двух слоях реальности. Страх и непонимание бились внутри, а на лице не отражалось ничего, кроме безмятежности.

Служанки, поняв, что я сама не встану, подняли меня, отвели в угол комнаты, поставили в лохань, обмыли и одели. Голову покрыли завесой и вывели из комнаты.

Оказалось, что дом, в котором я нахожусь просто огромный. Мы шли через череду комнат, предназначения которых я даже не понимала. Вокруг был камень. Камень под ногами и камень над головой. Проклятый камень. Стены вместо ткани и окна-бойницы. Если бы этот камень был белым, я бы могла смириться, но он был черным. Черный город. Черный Колдун. Черный Князь.

Меня вывели из дома и повели через площадь. Начался последний предрассветный час, когда небо кажется серым, и ночь, отступая, крадёт напоследок все краски.

Навстречу шел Колдун.

– Доброе утро, моя красавица. Сегодня ты затмишь солнце! Князь ждёт тебя наверху для проведения ритуала.

Я подняла глаза,– Ритуала? По вашему обычаю? Отец дал согласие?

Колдун скривился, – Нет. Но это уже и не важно. Нет так ли, Дара?

Я молча передвигала ноги, двигаясь как кукла,– не важно, не важно…

 Мы с Колдуном поднялись по лестнице на возвышение в центре площади, похожее на пирамиду. Наверху, вровень с городской стеной, было небольшое пространство, на котором возвышался лишь Жертвенник, с востока ограниченный стеной с небольшой нишей, куда приносили подношения. Здесь в Городе проводили ритуалы.

Площадку было видно со всех сторон и даже из-за стен города. Рядом с жертвенником стоял Жрец. Напротив – Князь. Он впился в меня черным, непроницаемым взглядом. В лице его что-то дрогнуло, тут же скрываясь за маской властности. Белая рубаха, расшитая черным бисером, черные кожаные штаны, дорогой пояс с ножнами. Неужели ему не холодно?

Меня поставили рядом с Князем. Площадь под жертвенником была заполнена людьми. Не только мужчинами, но и женщинами. Нельзя сказать, что они радовались. Выражения лиц разнились по спектру от равнодушных до недовольных.

Если бы я не обладала зрением Хавартов, я бы не увидела. Но сейчас, даже не вглядываясь в лица, а видя свет их душ, я поняла: недовольных больше. Было странным, что лишь у Колдуна и Жреца души были цвета Тьмы. Остальные выглядели серыми всполохами, разнясь лишь оттенками. Князь полыхал кроваво черным. Похоже, многим здесь было не по душе его решение жениться на дочери пустыни.

 Жрец начал воскурять благовония. Он сыпал их из разных коробочек на тлеющие угли, приговаривая что-то. Темные проводили свои ритуалы до восхода солнца. Заканчивался предрассветный час.

Наконец Жрец, подойдя, поднял завесу с моего лица, и соединил наши руки, продев их в черный обруч. Казалось, что обруч сделан из камня, но был совсем не тяжелым.

Размахивая совком с тлеющим благовониями, зачерпнутыми с жертвенника, служитель, начал что-то говорить нараспев глухим, низким голосом. Его черная хламида развевалась на утреннем ветру, из-под низко надвинутого капюшона, на меня смотрел мрак. Глаза, поначалу блестевшие белками, становились все более безжизненными, их заволакивала Тьма.

 Голос поднимался все выше и выше. Если до этого мне было только холодно, то теперь стало еще и страшно. Обруч нагревался, запястье обжигало.

 До меня дошло, что никто не спросит моего согласия. Фактически, я уже принадлежала Князю. К жертвеннику поднесли простыню, показав всем пятна, Жрец бросил ее в огонь.

– Прими Кровь Княгини! – закричал он, и снова перешёл на незнакомый язык.