Искали почти девять часов кряду, безуспешно. Спорили. Возвращались на плато, отдыхали в скудной тени кустов. Пили нагревшуюся воду из пластиковых бутылок. Опять искали. Обратно почти бежали, опасаясь, что спускаться будут дольше, чем поднимались, и упадет темнота. Боярышник шипел, кизил ворчал. Вниз на море они не смотрели, что им море. А начинавшийся было шторм неожиданно успокоился, волны мелко шлепали растянутыми губами по блестящей гальке, втягивали плоские камешки – пососать, как мятный леденец, спасаясь от жары.

На пляжах у поселка было полно народа, в отдельных кафе уже кричала музыка, созывая вечерних гостей. Разочарование не слишком их удручало, находка-то никуда не делась, ждала в палатке. А пещера… Ну, может, все-таки следует сообщить местным археологам… Если завтра не найдут вход. Или послезавтра. У них ведь целая неделя впереди. А шторм отменили.

Ужин Лиза не приготовила. Сидела на корточках перед палатками, глаза с нездоровым блеском светятся – без фонарика в полутьме заметно, щеки запали, даже волосы как будто отросли и потемнели. Видно было, что Лизу бьет лихорадка. Гарик обогнал остальных, сел рядом с Лизой, обнял:

– Да у нее температура сорок, не меньше!

– Я знаю, что там написано, на Скрижали. – Лиза не стала дожидаться, когда все подойдут ближе, и почти кричала: – Это универсальная матрица языка. Не праязык, не язык ангелов, а наши человеческие языки, все языки мира вообще. Ну, по крайней мере английский, французский, немецкий, русский, болгарский я сразу распознала… Но это неважно… Я их все выучила, теперь могу на любом языке говорить, хоть на самом экзотическом! – И затараторила невнятную скороговорку, сплошь из согласных звуков. Капельки пота стекали по ее лицу, торили блестящие дорожки на щеках, словно шел частый дождь. Пахло от Лизы как раз дождем, а не кисленьким потом.

Максим отстранил Гарика, присвистнул:

– Ребята, это похоже на бред! Бред от лихорадки, имею в виду, она заговаривается! – И Лизе: – Давай-ка, детка, в больничку собираться. Так дело не пойдет. Сейчас я тебя отвезу. Сбегаю за машиной, а Ира пока поможет тебе переодеться и вещи собрать на первое время. Что ты выдумала! Болеть в такое время!

– Я тоже… – сопротивляясь, начал Игорь-Гарик, но не договорил.

– Какие дураки! – продолжала кричать Лиза, на виске у нее некрасиво вздулась синяя узловатая жилка. – Вы не слышите, что говорю? Я все поняла. Одну ночь, еще одну ночь надо провести со Скрижалью и Стержнем, и сами сообразите! Какая больничка, я совершенно здорова!

Максим, кратко бросив Гарику: «Успокой!» – уже взбегал по берегу, направляясь в поселок, освещенный терпеливыми фонарями, вспыхнувшими к вечеру.

– Я скоро! Узнаю, куда ее везти, есть ли больница или фельдшерский пункт поблизости. А может, врача сюда доставлю.

Гарик потащил Лизу в девичью палатку, оставшаяся поредевшая часть экспедиции вознамерилась помочь, но Гарик дрожащим голосом спросил:

– Я сам, ладно?

Ирина махнула рукой:

– Ладно, все равно сейчас врач приедет. Или Максим машину пригонит. А вещи я после быстро соберу, что там собирать-то!

Максим вернулся на старенькой, но жизнеспособной «девятке» через четверть часа, оставил машину с водителем у самой кромки спуска и припустил к ним, черный в сумерках песок визжал под его кроссовками. Пахло морем, солью и тревогой. Сергей, Ирина и Рыжий стояли тесно и растерянно смотрели на маленькую пеструю палатку, откуда доносились стоны и всхлипы. Нейлоновая крыша поднималась и опадала бело-синими жабрами, задыхаясь, палатка слабо, но ритмично раскачивалась, только что не скрипела, как старая кровать. Что происходит внутри, было ясно даже рюкзачку, брошенному у скользкого, пусть и не прозрачного выпуклого бока палатки.