– Я услыхал, что паб продается.

– Еще неизвестно, продается он или нет, – проворчал здоровяк.

– Понятно. – Ратлидж обернулся, найдя, что он искал, – остатки снесенной до основания перегородки, за которой обнаружился скелет. Глубокий встроенный шкаф перегородили и спрятали за ним захоронение. Поработали на совесть – сто лет назад кто-то взял за труд замаскировать все так, чтобы все выглядело обычно, не вызывало подозрений. Вот, должно быть, удивился инспектор Оливер, когда оказалось, что труп почти ровесник «Разбойников»!

Ратлидж зашагал к здоровяку, который перегораживал ему выход. Он не выносил таких искусственных препятствий, даже в относительно просторной конюшне его сразу охватывала клаустрофобия. Ему стало душно, он начал задыхаться…

– Расскажите о владельце… – Он осекся. После того как он оказался похоронен заживо в воронке от снаряда, заполненной жидкой грязью, а сверху упало тело Хэмиша, Ратлидж не мог оставаться в закрытых помещениях. Поэтому он не ездил в поездах, не спал в маленьких комнатах и не терпел, если ему не давали пройти или спуститься по лестнице. Ему так захотелось глотнуть свежего воздуха, что стало страшно. Лицо покрылось испариной, перехватило горло. Ему показалось, что он сейчас умрет…

– Тогда вам лучше обратиться в полицию, – грубовато ответил незнакомец, но объясняться не стал. Он слегка изменил позу, и она стала намеренно угрожающей, воинственной, как будто он почуял, что Ратлиджу в его присутствии не по себе. Ратлидж невольно напрягся.

– Насколько я понимаю, хозяйка – женщина, – продолжал он, заставляя себя говорить как ни в чем не бывало. – Что она такого натворила, что ею заинтересовалась полиция?

– Вас ее дела не касаются, ясно? – Наконец-то незнакомец вышел из конюшни, и Ратлидж, тяжело дыша, последовал за ним.

«Будь он проклят! – произнес он мысленно, сражаясь с клаустрофобией, и сказал себе: – Не забывай, ради чего ты сюда приехал!»

Но и Хэмиш реагировал на агрессию незнакомца. «Интересно, – сказал он, – этот тип тоже поверил анонимным письмам? А может, он ненавидит обвиняемую?» Покосившись на незнакомца, Ратлидж так ничего толком и не понял. На лице стоявшего перед ним человека не отражалось почти ничего, такого непросто допрашивать.

– У нее есть родственники? Наследники?

– Нету, – решительно и холодно ответил незнакомец, а затем ворчливо добавил: – Я ни о какой ее родне не знаю.

О мальчике он не упомянул. Но ведь ему ничего не достанется в наследство… не так ли?

– Тогда я поеду. – Зашагав к постоялому двору, Ратлидж чувствовал, как взгляд незнакомца прожигает ему спину между лопатками.

Если все местные так же относились к хозяйке «Разбойников», очевидно, она ухитрилась каким-то образом нажить себе здесь врагов.

Что совсем не соответствовало ее портрету, так подробно и ярко нарисованному Маккинстри.

Противоречивая женщина… и она вполне может закончить свои дни на виселице…

Вдруг Ратлидж сообразил: он даже не знает ее полного имени. Правда, ее имя и фамилия не имели особого значения, и все же косвенно это было знаком. Неясно пока, в чем она виновна – в обмане или убийстве, – но, совершив преступление, она словно перестала быть самой собой. Местные жители словно отказывали ей в праве на имя, довершая начатое еще в июне. Ее бойкотировали до тех пор, пока она не утратила связи с окружающим миром и наконец не исчезла.

Что натворила эта женщина? Почему возбудила такие темные страсти?

Странно, думал Иен, переходя тихую улочку к своей машине. Сначала злобные письма, а потом письмо священнику… как его фамилия? Эллиот… Старые останки, к которым она точно не имела отношения. Еще одни останки… Погибшая вполне могла оказаться жертвой обвиняемой. Упорство, выдержка… Что еще? Удача? Или продуманное преследование?