Проси, я предскажу тебе судьбу. А хочешь, расскажу о твоем прошлом? Да, и вообще, сказать начистоту, я – непревзойдённый рассказчик. Часами я рассказывать могу: о пекле ада и о райских кущах, о ворах и царях, о трусах и героях, о щедрых и скупцах, о бережливых и о мотах. Купив меня за эту цену, ты лишь отчасти воздашь моему хозяину за труд. Себя же впредь избавишь от напрасных трат на приобретение диковин и на покупку книг, к примеру, по истории, географии, математике и медицине, которые понадобились бы тебе для обучения детей. Купив меня, ты сэкономишь кучу денег… Короче говоря, тебе, чтобы умножить свое богатство и прославить свое имя в веках, всего-то надо, купить меня! И всё!..»

«Что ты несешь? – воскликнул шах, – твоя речь отдает бахвальством! „Копни поглубже“, всё, сказанное тобой, окажется пустой болтовней!»

«Отнюдь! – возразил с обидой попугай, – не болтовня – моя стезя! Красноречие – вот мое богатство!»

Его слова произвели на свиту завораживающее действие. Своей пламенной речью Аку всех ошеломил. А дети завизжали от восторга. Даже шах в какое-то мгновение открыл от удивленья рот. Правда, быстро овладев собой, продолжил спор с «наглым» попугаем: «Хвалиться не грешно только тому, кто делом подтверждает свои слова! Я же убеждён, что ты – невежда, слегка поднахватавшийся вершков. Если же тебе и вправду все по силам, что перечислил, то ответь на мой простой вопрос: «Сколько лет от роду моему возлюбленному сыну Мусе?»

Свита со смеху так и покатилась. Выражая свой восторг по поводу удачной «находки» шаха, придумавшего хитрый ход, чтобы урезонить зарвавшегося попугая. Придворные принялись на все лады хвалить светлейший ум своего властителя, подобострастно воспевая его на все лады: «Да благословит Аллах нашего Великого шаха! Своим вопросом он заткнул невежде клюв!» И, обращаясь к попугаю, злорадствовали: «Ну, сможешь дать ответ? Не торопись! Подумай! Мы подождем! Не ошибись!»

Попугай спокойным взглядом окинул возбуждённую толпу и безошибочно выбрал среди прочих Мусу. Пытливо осмотрел его и молвил: «На сей момент твой сын уже прожил на этом свете четырнадцать лет, пять месяцев, три дня, восемнадцать часов и двадцать семь минут».

«О, Аллах! – в изумлении все выдохнули разом, – точно!»

«Ты, верно, слышал от кого-то о Мусе, – предположил с недоверием шах, – а вот скажи, в какой из дней недели он был рождён?»

Вновь оглядев Мусу, невозмутимый Аку гордо молвил: «В пятницу, вечером, как раз была окончена молитва». Взволнованный Абдуррахман только и сумел пробормотать: «Вот это совпадение!» Он рассеяно взглянул на попугая, говоря, как будто, сам с собой: «Да ты и впрямь мудрец! И очень точно сумел о нашем прошлом рассказать. Теперь поведай-ка, только без прикрас, по чести, что ожидает принца Мусу».

«Не стоит мне об этом говорить, дабы не вызвать гнев на свою голову. Слепая ярость вряд ли сможет причину устранить, но вот пророка погубить… – робко начал попугай, – «курице привычней в своих перьях!»

Абдуррахман, как бы утвердившись в силе, бросил на попугая гневный взгляд и сказал, что не потерпит возражений, поклявшись перед всеми, что если «злосчастный» попугай сейчас же не начнет прорицать, то он прикажет развести огонь и изжарить его живьем.

Было невозможно усомниться в серьезности намерений шаха. И он, наверняка, готов исполнить свою угрозу. Серьезность положения заставила Аку осторожно начать издалека: «Ради Аллаха, Великого и Всемогущего, прости заранее за то, что мне придется сообщить тебе сейчас! Поверь, я лишь избранник, через которого вещает сам Аллах! Я открываю клюв, чтоб передать Его слова, его послание! Не будь на то Аллаха воля, я ни за что бы не рискнул подумать, ни то, что говорить… Судьбой начертано Мусе, стать вскоре роковой причиной бедствий и страданий, болезней и смертей! В великой смуте ты лишишься многих подданных своих, и всё это случится очень скоро…»