Во второй половине XIX века, когда войны с индейцами стали постоянными, армия США поняла, что легче лишать индейцев пищи и возможности передвигаться, чем воевать с опасным и неуловимым противником, то есть истреблять бизонов и индейских лошадей. Если об истреблении бизонов известно давно, то факты уничтожения лошадей долгое время оставались без внимания исследователей, хотя их никто не скрывал. Просто представления белого человека о бизоне, как об источнике пищи, одежды, укрытии и т.п., не позволяли ему сравняться по значимости с «вьючным животным». Но индейцы, считавшие лошадей своими близкими друзьями и помощниками, были другого мнения, и об этом прекрасно знали офицеры армии США, приказывавшие уничтожать индейских лошадей сотнями и даже тысячами. Особенно этим прославился «герой Запада» генерал Нельсон Майлс по прозвищу Медвежий Мундир. Прекрасно обученные боевые пони гибли вместе с тысячами других лошадей. Например, команчи группы квахади, насчитывавшие всего около пятисот человек, владели табунами в пять тысяч лошадей, а после разгрома в 1875 году им было разрешено оставить всего одного пони на семью. Остальные были розданы вражеским скаутам или расстреляны прямо на глазах потрясённых команчей. А ведь их лучшие лошади погибли ещё раньше.

Ситуация постоянного военного и социального напряжения, тотального уничтожения лошадей и специалистов по общению с лошадьми и изготовлению амуниции (лучшие из них были люди довольно видные, они ходили в дорогих ярких одеждах и, соответственно, гибли первыми при атаках армии) привела к упадку лошадиной культуры. Боевого пони могли убить в следующем же сражении, воспитывать его было некогда и некому – все мужчины становились воинами, чьим долгом было обеспечить выживание племени, и заниматься «высоким искусством» было незачем. Как следствие, к концу XIX века, то есть ко времени окончания индейских войн, многие индейцы Равнин ездили верхом с использованием «железа», а их сёдла были далеко не лучшего качества. В начале резервационного периода нищие и голодные индейцы продавали их в музеи, именно эти экземпляры мы сейчас и наблюдаем.

Установить истину можно лишь используя (хоть и в несколько урезанном виде) сравнительный и критический анализ имеющихся фактов: археологических, исторических записей, музейных экспонатов, работ художников и путешественников того периода, рисунков, легенд и воспоминаний индейцев, отчётов и записок первых поселенцев и т. п. Лишь тщательно сопоставив и проанализировав все данные, отбросив стереотипы и предвзятые мнения, можно восстановить картину канувших в Лету времён.

Приведённые в этой книге данные, разумеется, небесспорны. Я лишь пытался создать общую картину распространения лошадей и их роль в мировоззрении, культуре и укладе североамериканских индейцев прошлых веков. Здесь отражены общие тенденции и некоторые выдающиеся случаи общения с лошадью представителей племён, создавших образ американского Запада, чьи отголоски дошли до нашего времени.

Влияние лошадей на культуру и образ жизни индейцев

Охотничьи культуры Западных Равнин периода до 1600 года известны мало, но, скорее всего, они были схожи с охотничьими и собирательскими культурами к западу и северу от Равнин. Валдо Р. Ведел обращает внимание на то, что народы культуры фолсом в Нью-Мексико были пешими кочевыми охотниками. В Канзасе и Небраске также была развита кочевая культура, не имеющая лошадей. В Юте были найдены остатки кочевых поселений, не занимавшихся земледелием и существовавших только за счёт охоты и собирательства. В качестве транспортного средства они использовали собак, запряжённых в небольшие волокуши, охотники ютились в маленьких типи из шкур бизонов. Эти культуры были малоразвиты, а их элементы слишком рассеяны, чтобы говорить о каком-то едином центре. Ближайшими к данной территории были культурные центры пуэбло на Юго-Западе и оседлых племён долины Миссисипи.