В доме призрения они провели около двух часов. И Надя было искренне удивлена тем, с каким почтением и добротой смотрят все обитатели этого приюта на Сергея Михайловича. Начиная от главного смотрителя до последнего служащего, все относились к молодому человеку очень радушно, можно сказать, трепетно. Даже калеки, которых они посетили, говорили с графом дружелюбно и глубоким уважением. Это было удивительно для Нади, потому что она думала, что нищие несчастные люди могут лишь завидовать богатым, но в этом заведении это было не так. Граф же, в свою очередь, тоже был мил и великодушен и по-доброму говорил со всеми, кто этого хотел, не разделяя людей по каким-либо параметрам.

Чуть позже они вышли из дома призрения и направились к своей коляске, Наденька, которая шла, опираясь на локоть графа, вдруг не удержалась и заметила:

— Вас здесь очень любят.

— Вы это заметили, Наденька?

— Да. И это удивительно. Я думала, богатым только завидуют, а за спиной ругают.

— Ни разу никто не ругал меня.

— Скажите, Сергей Михайлович, этот дом призрения вами построен, как я поняла?

— Да, на мои сбережения.

— А еще для города вы что-нибудь строили? Дарили?

— Конечно, а как же, — кивнул он просто. — Детскую больницу на Алексеевском спуске, еще мост через реку у городской черты. Я, знаете ли, люблю, когда денег хватает на все мои проекты.

— И вам не жалко тратить свои деньги на все это?

— Мои деньги?

— Ну, ваши богатства?

— Нет, — не задумываясь ответил он. — Тем более это не мои богатства, как вы выразились, милая. Богатые люди поставлены Господом на эту землю затем, чтобы помогать обездоленным и малоимущим, разве не так?

— Ну, не знаю, — немного опешила она от его речей.

— А я знаю. Чем больше отдаешь и делаешь добра, тем более тебе и возвращается.

— Но вы могли бы потратить эти деньги на себя.

— И купить вместо одной коляски три? — пошутил он. — Не думаю, что это мне надо. Ведь седалище у меня одно.

— Вы удивительный человек.

— То же я могу сказать и о вас, Наденька.

— Нет, я обычная.

— Неправда. Вы восхитительная, трепетная и очень красивая. И я чувствую вашу душу, она искрящаяся, ласковая и теплая…

После таких красивых слов Надя затрепетала и ощутила, что если и дальше так пойдет, то она втрескается в этого мужчину, который был ну просто нереальным принцем из сказки.

Они подошли к коляске, и он подал ей руку, чтобы помочь подняться на подножку. Но она, запутавшись в непривычной юбке, оступилась и едва не упала. Сергей проворно придержал ее за талию.

— Ох, спасибо, — улыбнулась она. — Что-то я замечталась.

— Осторожнее, Наденька, — ответил он, но она подумала, что вряд ли он понял, отчего она запнулась, ведь ей было непривычно в этом длинном платье.

Когда же она вновь встала на ноги, Чернышев не опустил своей руки с ее стана, а наоборот, еще сильнее притянул к себе. Она подняла на него лицо и опять утонула в его поглощающем завораживающем взгляде. Ощущая, что он вновь хочет поцеловать ее, она сама подалась к нему всем телом, но тут рядом закричали игравшие мальчишки. Момент был упущен, и Сергей мгновенно опомнился и чуть отодвинулся от нее.

— Простите, — произнес молодой человек.

В следующий миг он умело и легко приподнял ее над землей, прижав к себе за талию, быстро взобрался по подножкам и поставил девушку в коляску. Опешив, она быстро плюхнулась на сиденье и вымолвила:

— Благодарю.

Сергей уселся рядом, захлопнув дверку и взяв в руки вожжи. Бросив на девушку внимательный, обеспокоенный взгляд, он сказал:

— Простите, Наденька. Но мне очень этого хотелось.

— Э, — она замялась, понимая, что для него и этого века то был вызывающий поступок, ведь все произошло на людях, а они не женаты.