Уводя за собой читателя, Данте в начале пути создает картины, интуитивно понятные любому человеку. Каждый из нас в своем эмоциональном опыте может найти соответствие тому мыслительному состоянию, в котором, говоря о смутной чаще и потерянном пути, оказался флорентиец. Исток его опыта мышления нам понятен. Используя предложенные метафоры, мы легко пристыковываем извлеченный из текста опыт к собственному. И именно здесь читатель оказывается в ловушке. Отталкиваясь от известного, он оказывается в мире, чуждом его жизненному опыту. Увлеченный игрой образов, он уже бессилен повернуть назад – равно как бессилен и продолжать путь по неизведанному пространству. Опыт покидает читателя.

То же состояние охватывает и путешественника, покинувшего лес и поднимающегося от подножия горы к ее вершине. Мысль, утратив опору, порождает страшные образы, преграждающие путнику тропу. Звери, возникающие перед Данте, теснят его в сторону леса, который он покинул, – то есть в ту точку жизненного пути, которая уже безвозвратно пройдена. Лес теперь для путешественника не существует, как не существует для каждого из нас покинутое нами прошлое. Весь возможный путь – уже пройденный и тот, который еще предстоит пройти, – концентрируется, сжимается до единой точки пространства, в которой оказывается Данте. Его движения парализованы, он, будучи заключенным в узкую щель существующего для него мысленного пространства, находится на грани исчезновения.

С этого момента читатель входит в мир иного, недоступного большинству людей опыта мышления. Задача, стоящая перед флорентийцем, беспрецедентна – изменить свое восприятие мира, выйти за пределы того мысленного пространства, в границах которого он не может более существовать. Стиснутый между омертвелым прошлым и омертвляющим будущим, путешественник ради сохранения своего разума должен изобрести себя в некоем пространстве, логика которого позволила бы человеку уйти в себя в момент концентрации прошлого, настоящего и будущего в единой точке. (Описываемая мной ситуация «уплотнения времени» ни в коей мере не является метафорой: жизнь действительно может забрасывать людей в логически безвыходные состояния, единственным способом выживания в которых является изменение своей онтологии сознания, приводящее к раскрытию в человеке невиданных ранее физических и интеллектуальных способностей.)

Мы сформулировали отправную точку неизведанного нами мыслительного опыта флорентийца – точку, в которой мысль открывает перед человеком пути к постижению механизма мышления, к программам, активирующим возможность изменить картину мира. Путешествие, начавшееся «в средине тропы нашей жизни», неожиданно переносится во внутренний мир каждого из нас. Читатель, неожиданно осознающий, что Данте движется вглубь именно его разума, ощущает в себе отголосок мыслительного импульса, некогда изобретенного среди можжевеловых нагорий Луниджаны.

Мысль читателя напряжена, чувства обострены – он с нетерпением наблюдает за Данте, застывшим в мертвой точке пространства. Сознание, судорожно искавшее выход, неожиданно успокаивается – отказываясь от логики, оно обращается к вспоминанию чужого опыта, позволяющего найти иной путь. Выход найден! Перед Данте возникает воплощение такого опыта в образе Вергилия, описавшего некогда путешествие героя в иной мир. Механика воображения растягивает пространство, помещая на каменистую тропу рядом с путешественником и сопровождающим его читателем еще одного персонажа.

Вергилий подсказывает страннику решение: a te convien tenere altro viaggio («ты должен избрать