– Данилушка! Родненький мой! Как я рад вновь с тобой свидеться! Как я рад!

– А, ты, кто?!

– Как, кто?! Я же… Я же… Я… Гав! – не удержался от радости пёс.– Я же твой друг вечный! Тату! Ну? Помнишь?!… Ну! Вспоминай, давай!

– Тату?! – Данила задумался, словно вглубь своей памяти окунулся.

Перед его внутренним взором пронеслись, как быстроходная электричка метро картинки: Малый добродушный, ни на кого не похожий пёсик, с разно стоящими ушами. Шерсть, не шерсть, а волос человеческий, на ощупь, шелковистый и чрезмерно длинный для собаки. Глаза вечно под нависшими от волос бровями не видно, от чего все смеялись над этим существом. На службу собачью тоже не брали, хоть и выигрывал этот пёсик своим умом и сообразительностью.

Вспоминалось Даниле, как, он после хорошей драки с кем-то, весь побитый, но не побеждённый, в очередной раз, возвращаясь, проходя мимо этой несуразной мордочки, чем-то на ёжика смахивающей, взял его на руки. А тот, от счастья собачьего так стал вылизывать нос Данилы, что тут деваться некуда. Даже самое жестокосердное существо не устояло бы, обомлело и размякло. Так и стал этот щенок родной отдушиной для Данилы. Вместе ели, вместе спали, пока Ведьма, дрянь такая, не захотела себе этого пёсика получить. Но, эта другая история. А сейчас, Данила вспоминал и сердцу его радостью наполнялось.

–Тату! Родной, мой, Тату! Как же я?! Как же?! – запричитал Данила и потянулся к морде своей собаки.

Тот, в свою очередь, от радости заскулил и стал лизать, как мороженое сливочное, лицо Данилушки любимого.

– К-хе! К-хе, кхе-е…, – прозвучало в темноте; – Вижу, очнулся наш богатырь. Голова не болит? Как самочувствие? Когда выдвигаться будем? Кушать уже хочется.

– А там кто? – Данила развернул голову в сторону голоса, но взгляд упёрся в темноту, и ничего не разобрать.

– Где тут у тебя светлячки завалялись? – где-то в другой стороне темноты шебуршал Тату.

Слышно было, что камни переворачивал и в сторону откидывал. Звук предательски повторялся эхом, и удалялся далеко, далеко. Можно было понять, что темнота эта не только непроглядная, но и бездонная. Даниле вновь стало не по себе. На секунду успел пожалеть себя, так как не понимал ничего. Где он? Что с ним? И вообще, может это просто сон? Да, конечно же, сон! Вот сейчас, чик, возьмёт, поднатужиться и проснётся. Данила с усердием начал тужиться, просыпаться.

Что-то чиркнуло, сверкнуло, помещение полностью озарилось мягким зеленоватым светом. Маленькие точки зелёных светлячков сияли кругом: на полу, стенах, потолке. Их было видимо – не видимо, как будто небо включили, млечный путь полностью в это пространство вместили.

Данила, как мальчишка рот раскрыл, глазами по потолку водит, удивляется: «Ух, ты! Красотища какая!».

Светлячки единовременно, как по команде перестроились, свечение с зелёного на голубое сменили, и нарисовалась другая геометрия, очень правильная, завораживающая.

«Обалдеть!» – продолжал восхищаться он. А живые лампочки без устали меняли картинку, цвет, глаз удивляли.

Пока Данила головой крутил, шоу светлячков рассматривал, нечаянно взглянул в сторону дракона. Застыл! Глаза округлились, не моргают, а только из орбит своих выпучиваются. Уже знакомое чувство цепенящего страха предательски навалилось на него.

– Кто?! Кто?! Конь в пальто! Давненько, братец, мы с тобой не видались! Давненько, – с улыбкой на морде, добрыми глазами, приподнимаясь, говорил страшный по всем параметрам дракон.

От его голоса, казалось, стены съёживаются, светлячки, как сумасшедшие перестраиваться начали.

– Ну! Жив! Здоров! Пора бы и поработать, – продолжало чудовище, вставая на ноги, вырастая при этом в огромную скалу. – Сам пойдёшь? Или, как раньше, прокатнуть тебя с ветерком?